Он взглянул на мир глазами обезьян

В основу первого фильма «Планета обезьян» лег роман Пьера Буля. В 1994 году, незадолго до смерти, Буль дал в Париже интервью, которое осталось неопубликованным.

- Как возникла идея вашей книги «Планета обезьян»?

- Идея не нова. Свифт наделял людским разумом коней, Чапек - саламандр, Кафка превратил человека в таракана. Почему бы не взглянуть на мир гомо сапиенс и глазами обезьян? Роман был написан в начале 60-х, а до этого я долго присматривался к обезьянам. Провел в Юго-Восточной Азии около десяти лет. Наблюдая за сложной иерархией в обезьяньих стаях, я и решил создать планету, управляемую приматами. Орангутаны там - мыслители и государственные деятели, гориллы - бравые военные и полицейские, шимпанзе - романтичные исследователи и поэты. Люди же низведены до положения грязных диких тварей, на которых обезьяны охотятся. Не подумайте только, будто я писатель-фантаст. Приключения, которые происходят с моими героями, просты и незамысловаты. Экстравагантности в литературе я не терплю. Мне всегда претили приключения ради приключений.

- Но действие в фильмах, снятых по вашим романам, весьма напряженное.

- Когда американцы сняли картину по «Планете обезьян», продюсеры захотели продолжить похождения моих героев. Мне предложили написать сценарий из расчета на несколько серий и сказали, чтобы я накрутил побольше экшн. Я сразу скис: уже в первой версии «Планеты обезьян» ее создатели не следовали моей книге, а что дальше будет?! Я помучился, пытаясь что-то придумать, но ничего не вышло. Мой сценарий продюсеры не приняли: он показался недостаточно коммерческим. Так что фильмы-продолжения, как и возникшие позднее телесериалы, делались уже без моего участия. Не люблю работать на кино. Сто лет не ходил в кино, телевизор тоже обычно не смотрю, особенно фильмы.

- Странно! Мне всегда казалось, что вы обрели мировую известность прежде всего благодаря кино.

- Блестящая кинокарьера моих романов - чистая случайность. Я никогда ничего не предпринимал для этого успеха. Кинематограф меня не интересует. Особенно сегодня, когда режиссеры больше похожи на боссов промышленных предприятий, чем на творцов.

- Как живет французский писатель с мировым именем?

- Я устал от жизни. Никогда не был женат и детей не имел. Этот дом тоже не мой. 35 лет назад после смерти мужа моей сестры я переселился к ней, чтобы скрасить ее одиночество. Вот и занимаюсь этим уже четвертый десяток лет.

- В ваших романах вы говорите о несовершенстве человеческой натуры. Вы пессимист по натуре?

- Я на самом деле человек невеселый и тяжелый в жизни. Друзей у меня практически нет. Из Парижа я вот уже сорок лет никуда не выезжаю, да и из дома выхожу редко. Вы правы, большинство моих романов не дышит оптимизмом. Я убежденный сторонник преемственности Добра и Зла: они следуют друг за другом, постоянно перемежаясь и испытывая, искушая этим человека.

- А что, на ваш взгляд, Добро и Зло с позиции современного миропонимания?

- Падение Берлинской стены свидетельствует, казалось бы, о том, что род человеческий еще не выжил из ума. Но при этом никому не ведомо: выиграло ли Добро от этого резкого нарушения статус-кво в Европе и мире? Моя последняя книга «Наедине с Сатаной» пронизана идеями манихейства. Священник, изгоняющий Дьявола, пойман в ловушку лукавым. И никто не знает, кто от этого выиграл - Дьявол, Бог ли?

- А кто вы по образованию?

- Инженер-электрик. После института уехал в Малайзию на каучуковые плантации. Мне хотелось экзотики, приключений, и жизнь не замедлила с лихвой одарить меня ими. Только собрался в Париж, как разразилась война. Меня мобилизовали во французскую армию в Индокитае. Но «народный герой» Петен быстренько сдал Францию Гитлеру, и наше доблестное воинство распустили. Я вступил в ряды голлистов, участников французского Сопротивления.

- А дальше? За что вас наградили орденом Почетного легиона?

- На войне как на войне: бои, акции по саботажу. Попал в плен. Не к японцам, а к своим, французам. Но это были вишисты, коллаборационисты. Бросили в концлагерь, где я гнил заживо в джунглях вместе с пиратами и уголовниками ровно два года и четыре месяца. Приговоренный к пожизненной каторге, я много раз пробовал бежать, но меня ловили. И били, били, крепко били!.. Иногда мне кажется, что до сих пор кожа помнит эти зверские побои. Однако я все равно удрал! Пробрался в Малайзию, к англичанам, вместе с которыми и закончил войну. Признательностью этим смелым людям и их стране и была пронизана моя первая книга - «Уильям Конрад».

- Созвучно Джозефу Конраду...

- Так оно и есть. Джозеф Конрад - любимейший мой писатель. Когда написал «Уильяма Конрада», не решился сам отнести рукопись в издательство. Послал ее по почте трем парижским издателям. Жил я в то время впроголодь, снимал крохотную комнатку в парижском отеле, под самой крышей. Телефона у меня не было. И вдруг слышу как-то крик снизу, от консьержки: «Месье Буль, вас просит к телефону Рене Жюллиар!» Один из самых известных французских издателей! Пока Рене Жюллиар был жив, я оставался верен его издательству.

- Потом был «Мост через реку Квай», престижная премия Сент-Бё-ва. К вам пришла слава...

- Не так все быстро! Критика на «Уильяма Конрада» была хорошей, но книга не разошлась. Я протянул еще пять голодных лет, и когда написал «Мост через реку Квай», был у последней черты. Если бы и эта книга не пошла, я бы покончил жизнь самоубийством.

- Как рождается у вас замысел книги?

- Чаще всего совершенно случайно. Скажем, роман «Мальвинский кит» появился благодаря отчету в журнале «Пуэн» о международной научной конференции. Герцог Эдинбургский выступил на ней в защиту китов. Было это в дни войны между Великобританией и Аргентиной за Фолклендские (Мальвинские) острова. Герцог сказал, что радар подводной лодки порой может по ошибке принять кита за вражескую субмарину. Эврика! Отсюда и пошел мой роман «Мальвинский кит». Газет и журналов я не читаю, только заголовки в них просматриваю. Этого бывает достаточно: замысел книги рождается лишь с одной фразы. Вот как только ее найти, когда тебе перевалило за восемьдесят и все кажется давным-давно известным?

К. Лежандр. «Курьер».