С каждым днем любезнее житье?

Ровно 65 лет назад Иосиф Джугашвили, более известный под ником Сталин, произнес фразу, мгновенно ставшую крылатой: «Жить стало лучше, жить стало веселей». Правда, продолжатель дела Ленина не уточнил, в сравнении с каким периодом. Если с 1933 годом, когда люди умирали от голода в деревенских избах и на городских улицах, то это утверждение имело определенный смысл. Но если сравнить с относительно сытым НЭПовским 1928-м, то сталинские слова выглядели издевательством.

Впрочем, они и так были издевательством. О середине тех самых 30-х нам рассказали и «Архипелаг ГУЛАГ» А. Солженицына, и «Дети Арбата», «35-й и другие годы» А. Рыбакова, и прочие книги об ужасах сталинского безвременья. Хотя свои маленькие радости, несомненно, были и в ту пору. Такие, к примеру, как у одного из солженицынских героев Шухова. Помните? В карцер не посадили, бригадир хорошо закрыл процентовку, с ножовкой на шмоне не попался... «Прошел день, ничем не омраченный, почти счастливый», - убийственно ровно констатирует автор. А дальше: «Таких дней в его сроке от звонка до звонка было три тысячи шестьсот пятьдесят три. Из-за високосных годов три дня лишних набавлялось...».

Как вы догадались, это «Один день Ивана Денисовича». Мороз по коже от такой жизни и такого веселья...

А вот после смерти тирана провозглашенная им формула уже была поближе к реальности. Но первые же подвижки в сторону лучшей жизни вызвали головокружение. И значительное, поскольку партия торжественно провозгласила, что нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме. И пошло-поехало состязание рекламных слоганов социальной тематики. Лидером же хит-парадов на долгие годы остался вот этот: «Все во имя человека, все - для блага человека!». Это было покруче бесхитростной сталинской реплики о развеселом житье-бытье. А главное - правдивее: люди, попадавшие в столицу по служебным или личным делам в начале мая или ноября, могли лично лицезреть этого человека. На трибуне Мавзолея.

Счастливца можно было узнать по особым приметам. Сначала по лысой, словно шар, голове, если он оставался без шляпы, потом - по густым бровям и нечленораздельной речи. Густо-бровый задержался надолго и дослужился на посту №1 аж до маршала. Готов был шагнуть и на следующую ступеньку воинской иерархии, но скверно выговаривал слово «генералиссимус». Зато как мы при нем пожили, ай, как пожили! При зрелом и даже развитом социализме.

Последний термин лично у меня ассоциируется с огромными очередями за пивом - в личное пользование, и сапогами - жене с черного хода хабаровского Дома одежды. К слову, в первой из этих очередей я стоял охотнее, ибо Роберт Бернс однажды неосторожно обмолвился: «Блажен король, но кружка с пивом любого делает счастливым!». И мы с друзьями частенько бывали по-настоящему счастливы. Обычно - после третьего подхода к кружке с вожделенным напитком.

Потом эта составная счастья исчезла... Ну почти исчезла, поскольку не продавалась по талонам. Новый национальный лидер, решивший враз сделать соотечественников убежденными трезвенниками, взамен предложил новую фишку: «К 2000 году каждая советская семья будет иметь отдельную квартиру!». Некоторые плакали. От грядущего житейского счастья. Кроме тех, кто хорошо помнил притчу о Ходже Насреддине и ишаке, которого первый на спор с богатеем обещал научить разговаривать за 15 лет. «Не волнуйся, дорогой, за это время либо я, либо ишак, либо правитель умрет», - снял Ходжа сомнения приятеля по поводу реализации безумного проекта.

Нечто подобное случилось и у нас: не стало страны, где каждая семья могла бы оказаться в коммунальном раю.

Следующий лидер нации в обещаниях был умерен. Просто умолял «дорогих россиян» немного потерпеть и тогда, дескать, Россия обязательно поднимется с колен. Рекламный слоган и здесь был подобран удачно: «Невозможно перепрыгнуть пропасть в два прыжка». Стало ясно, что прыгать все же придется. Кто помоложе и половчее ту самую пропасть между неправедным прошлым и светлым капиталистическим будущим перемахнули без серьезных травм и увечий. А вот пожилые люди, обессиленные вечной борьбой с внешними и внутренними врагами, в означенную пропасть рухнули. Летят до сих пор (до дна, видимо, еще далеко) и взывают оттуда: «Помогите! Неужели мы никогда не познаем счастья в родной стране, которой отдали молодость и все силы?!»

Нет у власти ответа на этот резонный вопрос. Потому что Преемник пустых обещаний не дает. По крайней мере, старшему поколению. Для любопытствующего же зарубежного журналиста, залетевшего к нам в страну на экономический форум, такой ответ нашелся. На вопрос, какой Россия будет через десять лет, наш президент с загадочной улыбкой произнес: «Мы будем счастливы...». Не уточнив, однако, кого он имеет в виду под местоимением «мы».

Но все и так догадались, не правда ли?

Геннадий ГАПОНОВ.