Палата №2, или Кому в Думе жить хорошо

Согласно российской Конституции наш парламент состоит из двух палат. Первой статья 95-я называет Совет Федерации, а Государственную думу - второй. Отсюда - заголовок этого интервью.

А из подзаголовка ясно, что речь, помимо всего прочего, пойдет и о вещах деликатных. Не каждый депутат согласится говорить о них публично.

С Борисом РЕЗНИКОМ мы знакомы почти тридцать лет. Хотя «знакомы» - неточное слово. Нас связывают многолетняя совместная работа в газете, командировки, экспедиции, публикации - короче, дело, возможное только при полном доверии друг к другу. В 1999 году Борис - для кого-то неожиданно, для меня нет - избрался в Государственную думу.

Тогда, по горячим следам, я взял у него интервью. В основном это были впечатления новичка, переполненного эмоциями и надеждами. Прошло два года - половина депутатского срока позади, и мы снова беседуем.

Битва на Суворовском бульваре

- Первое свое депутатское интервью ты давал мне, будучи в Думе новичком. Сейчас, можно сказать, опытный парламентарий, заместитель председателя Комитета по информационной политике. Если откровенно, не сожалеешь о столь крутом повороте, о том, что оставил журналистику? Какие чувства испытываешь, узнав, почем фунт депутатского лиха?

- Чувства бывают очень противоречивыми. Если же бьешься лбом о стену, а там, как говорил Станислав Лец, соседняя камера, бывает, подступает отчаяние. Если что-то удается сделать для людей, для территории, не сожалею.

Вот последний пример. Министерство по имущественным отношениям предприняло фронтальное наступление на Центральный Дом журналиста в Москве. Попросту решили оттуда журналистов «попросить», а особняк на Суворовском бульваре передать коммерческой структуре. Ты прекрасно знаешь, это Дом с колоссальной историей. Там Пушкин в Каминном зале читал «Полтаву», там бывали Есенин, Маяковский... Да и на нашей памяти: я встречал там Михаила Светлова, слушал выступления Анатолия Аграновского, меня и тысячи таких, как я, учили там журналистике. Это во всех смыслах наш Дом.

- Место встреч, общения.

- О пивном баре в Домжуре до сих пор ходят легенды, и это прекрасно! Это место организации нашей цеховой солидарности, что крайне важно сегодня, когда СМИ разобщены.

- Точнее, принадлежат разным хозяевам. Раньше, когда мы в Дом журналиста ходили, мы одному «принадлежали» Агитпропу, а сейчас: кто Потанину, кто Березовскому, кто еще кому.

- В любом случае это наш родимый Дом. И вот его решили у журналистов отобрать. Ко мне обратились как к депутату: сделайте что-нибудь! Я написал депутатский запрос в правительство, Касьянову. Дума меня поддержала, приняла специальное постановление, его проголосовали на пленарном заседании, причем «за» было 346 депутатов. И теперь «приватизировать» особняк на Суворовском будет не так-то просто: законодательная власть против! Причем мы поставили вопрос шире, чтобы все подобные Дома оставались в пользовании творческих союзов. Осознавать то, что тебя поддержало конституционное большинство Думы по вопросу, жизненно важному для тысяч твоих коллег, конечно же, приятно.

За льготу!

- Иной итог у баталий вокруг отмены НДС для СМИ. Многие считают и, по-моему, справедливо, что бюджетные льготы вообще явление негативное, без них бюджет чище и прозрачнее. А недавно известный телеведущий язвительно заметил, «однако», что весь сыр-бор в интересах глянцевых журналов, которые печатаются в Финляндии.

- Абсолютная неправда. На такого рода журналы эта льгота не распространяется.

- Тогда о чем речь?

- Прежде всего о районных, городских и областных газетах, о региональной прессе. Но - принципиальный момент - эта льгота была не столько для редакций, сколько для читателей. Хочу сразу отделить московские СМИ от региональных. Они в совершенно разных возможностных условиях. В Москве крутится около 80 процентов рекламных денег. Хотя, на мой взгляд, должно быть наоборот. Причем большая часть из 80 процентов - это «черный нал», идущий мимо налогооблагаемой базы. Так что московские издания выживут, а вот региональные - помрут. Они становятся недоступны населению. Конкретный пример. Подписка на газету «Тихоокеанская звезда» в Хабаровске на это полугодие стоила 120 рублей, а на следующее будет уже 186. Что такое СМИ? Если это и товар, то особого рода. Как, скажем, оружие, наркотики - они регулируются особыми законодательными актами. В данном случае речь идет о неотторгаемом, нематериальном, конституционном праве каждого россиянина на получение полной информации о происходящем в стране и в мире. Государство должно это право обеспечивать. Понимая это, президент Путин 19 сентября сего года, говоря о свободе слова в России, в интервью немецкой телекомпании АРД заметил: «Мы будем действовать в направлении поддержки свободной прессы, но проблема заключается в том, что на сегодня у нас не создано экономической базы свободы прессы». И дальше: «Я свою задачу вижу в том, чтобы создать такую базу». После этого разумно было бы предположить, что существовавшее статус-кво СМИ не должно быть ухудшено. Но для нашей исполнительной власти ничто не авторитет - даже международные акты.

- Что ты имеешь в виду?

- Есть резолюция Европарламента «О пропаганде чтения в Европе». Пункт 27-й ее требует, чтобы периодические издания и книги были освобождены от НДС.

- У нас эта льгота действует до 1 января будущего года?

- Да, она пролонгировалась на каждые два года. Нас все время держат на крючке. Комитет по информационной политике и на этот раз предложил пролонгировать льготу до 1 января 2004 года.

- А правительство не согласилось. Чем мотивировало?

- Тем, что никому, так никому. Но, повторяю, льгота дается не СМИ, а читающей России. У нас же страна становится слепой и глухой!

- На чем же остановились?

- На компромиссе. В результате наших хождений по властным кабинетам и многочисленных обсуждений в Думе НДС для СМИ ввели, но сниженный не на 20 процентов, как обычно, а на 10. И еще убрали налог с продаж. Для крупных газет, выходящих в Москве, это кое-что. А местным газетам, особенно районным, будет очень трудно. В моем избирательном округе есть районы, граничащие с Китаем. Там два года вообще не работает «Радио России»: вырублено за неуплату. Дважды за год выключали все телевидение - по той же причине. Там на экране телевизоров можно было увидеть две программы: китайскую - на китайском языке и северокорейскую - на корейском. А слушают жители этих районов - уже на русском языке - радио Китая и КНДР. А газеты? В Бикинском районе у «районки» на 25 тысяч жителей 1200 подписчиков. Очень большой процент. Но газета едва-едва выживает. Полугодовая подписка на нее стоила 54 рубля, теперь будет около 90, и я не уверен, что тираж сохранится. А ведь там это единственный источник информации, других газет вообще нет.

- Центральные не доходят?

- Несколько экземпляров администрация выписывает, может, и в школе экземпляр.

- Полного освобождения газет от НДС тебе не удалось добиться. Как думаешь, почему?

- Сейчас в Думе как? Принеси, говорят, политическое решение, и мы проголосуем «за».

- Что это означает?

- Чтобы президент поддержал, чтобы в его администрации дали соответствующую бумажку. Но это же унизительно для Думы! Это мы должны принимать политические решения. Я все-таки попросил Селезнева позвонить Путину насчет отмены НДС. Он позвонил. И говорит: президент в принципе нас поддерживает, но ему неудобно вмешиваться в отдельные статьи бюджета. И я понимаю президента, и это хорошо, что он не вмешивается в отдельные статьи бюджета, но я не понимаю депутатов, которые так жаждут «указаний свыше».

- Ты не застал Думу при коммунистическом большинстве?

- Нет.

- А сейчас бытует мнение, мол, все в Думе утрясено, серьезной оппозиции нет, отсюда... как в одной из пьес Корнейчука, там отсталый колхоз назывался «Тихая жизнь». Так ли это? Особенно на фоне активного партийного строительства?

- Откровенно говоря, мне не очень нравятся эти искусственные построения. В свое время я был доверенным лицом нынешнего президента: видит Бог, надоело, когда во власти маразм, хотелось видеть у руля сильного, разумного руководителя, адекватно реагирующего на происходящее в стране и в мире. Но когда его буквально затаскивают в новые партии, когда коллеги с придыханием мне говорят: «Приходите к нам на съезд!» - «А что там будет?» - «Путин выступит с 20-минутной речью!» И, кстати, в том, что он все-таки не пришел на съезд, проявилась его политическая дальнозоркость. Он в принципе не должен сопрягать свое имя с партиями, тем более с теми, которые клянутся ему в верности.

Среди депутатов Думы много бывших высоких чиновников, бывших генералов не в узковоенном, а в широком смысле. Они мечтают вернуться, войти в ту же воду дважды, трижды, как получится. При голосовании они готовы любые кнопки нажимать, не думая ни о чести, ни о достоинстве, лишь бы их заметили, отметили, оценили их лояльность. Скажу также то, о чем говорить не принято: в Думе ощущаешь четкий водораздел - одних здесь поощряют, а других держат в черном теле.

- Ты имеешь в виду, что на депутата могут воздействовать? Каким образом?

«Особняк в правительственной зоне»

- Происходят вульгарные попытки подкупить, ублажить и так далее.

- Например?

- Пожалуйста. Пришел я работать в Думу. И в первые же дни совершенно конфиденциально в папочке приносят мне некую служебную записку. А в ней говорится буквально следующее: вам предлагается в охраняемой правительственной зоне, близ города Сочи приобрести особняк. И примечание: количество особняков строго ограничено. Тут же прилагаются фотографии особняков, их внутреннее убранство, с мебелью и прочими делами. И цена указывается. Продаются по себестоимости: 30 - 35 тысяч долларов... Я посмотрел на это дело и отложил бумагу в сторону. Является высокопоставленный сотрудник аппарата Думы, спрашивает: «Ну что, выбрали?». Я говорю, что у меня отродясь таких денег не бывало. «Да вы что! - кричит. - И не будет, если вы не воспользуетесь таким случаем. Можно же договориться! Купите, а потом продадите какому-нибудь богатею в несколько раз дороже». Но я пришел в Думу не за тем, чтобы мне покупали особняк. Естественно, отказался...

- И тебя не поняли.

- Возможно... Пытаются ублажить машинами. На каждого депутата, точнее, на его транспортные нужды выделяется столько же средств, сколько на «автообслуживание» федерального министра. Да на такие деньги можно было бы иномарку нанять и шофера в придачу. А у нас как? Кому-то из депутатов и думского начальства персональные загранмашины выделяют, а кому-то только по вызову, списанные «Волги»... С кабинетами то же самое. Два депутата, оба зампреды комитетов. И что? У одного - небольшая комната, у другого - апартаменты. У нас есть депутаты, которые за два года по линии Думы по нескольку десятков раз (!) ездили за границу, а есть такие, что ни разу не ездили. Одни имеют загородные дачи круглогодично, а другие не могут туда съездить на субботу и воскресенье. «Все занято», - объясняют им. Короче, одни в привилегированных условиях, а другие - увы...

- Первое, что приходит на ум: в черном теле держат тех, кто «неправильно» себя ведет, скажем, не так, как надо, голосует. У тебя как с этим?

- Меня как раз хотели исключить из группы «Народный депутат» за то, что я якобы неправильно голосовал. Например, против приватизации монополий, таких, как РАО «ЕЭС», МПС. Давили страшно.

- Чтобы голосовал «за»?

- Да. Шантаж шел по всем направлениям. У меня тогда юбилей случился, и хабаровчане, я знал об этом, представили к правительственной награде. Так не поверишь, мне прямо намекнули: не проголосуешь, как положено, ордена не видать.

- Если вернуться к проблеме «бытового обслуживания» депутатов, у меня такое ощущение, что здесь по-прежнему работает советская или, как сейчас говорят, совковая система. Привилегии, льготы, распределители - это же были неслабые рычаги влияния на людей, их таким образом покупали, делали покладистыми и так далее. Тогда, при административно-командной системе, это было понятно, а сейчас-то зачем? Не логичнее ли платить всем депутатам большую, гораздо большую, нежели сейчас, зарплату, предоставив им самим заботиться о себе? Получил деньги, а где лечишься, отдыхаешь, на чем ездишь - твоя забота.

- Это было бы правильно.

- А когда тебе дают относительно низкий оклад и оставляют привилегии, этим можно играть.

- Причем заметь, этим занимается фантастически раздутый аппарат. На каждого депутата приходится огромное количество обслуги, о существовании которой мы часто даже не подозреваем. Ходят толпы людей, чем занимаются - непонятно. А по-настоящему работают единицы.

- Каждый год депутаты голосуют за все большие траты на содержание Думы. Но если пойти по пути, о котором мы говорим, - высокий оклад и никаких привилегий - еще бы и экономию получили.

- Наверняка.

- Но тогда нужно отказаться от проверенных возможностей воздействия на депутатов.

- Потому и не отказываются.

Голосование прогульщиков

- Сегодня депутат - это профессионал. У него есть обязанности, он их должен выполнять, в конце концов, он за это, пусть и не такие огромные, но все же деньги получает. А всякие другие занятия должен оставить в стороне. Но твой коллега, тоже зампред Комитета по информационной политике, Комиссаров не сходит с экранов телевизоров, чуть ли не ежедневно ведет передачу «Моя семья». Нельзя такую работу делать на общественных началах без ущерба для депутатской деятельности.

- Не ко мне вопрос. Закон не воспрещает депутату заниматься творческой работой, скажем, журналисту, писателю, режиссеру. Хотя у меня работа в Думе отнимает все время, некогда даже маленькую заметку в газету написать. Дел в нашем комитете полно, и если всерьез к ним относиться, на другие занятия ни времени, ни сил не останется.

- Существует в Думе орган, занимающийся подобными проблемами этики, нравственности? Притча во языцех - отсутствие депутатов на пленарных заседаниях. По-прежнему мы это видим на телеэкранах: присутствующие бегают вдоль рядов и нажимают кнопки - голосуют вместо прогульщиков.

- Группа по этике есть, да что толку. Это надо слишком уж нахамить, притом публично, чтобы как-то она вмешалась. Но что она может серьезного сделать? Ничего! Проформа одна... А насчет голосования, тут не все так просто, тут не только отъявленные прогульщики. Бывает, тебе нужно в министерстве решать вопрос, очень важный для твоей территории. Замминистра приглашает в определенное время, а оно совпадает с пленарным заседанием Думы. Как быть? Важнее все-таки пойти на встречу, нежели сидеть в зале, тем более если обсуждается не очень существенный вопрос. И многие оставляют свою карточку для голосования коллеге, хотя я, как правило, этого не делаю. Голосую сам. А иначе меня избиратели не поймут.

- Ты часто употребляешь слово «территория», и понятно почему. Насколько ощутима разница между депутатами, избранными в одномандатных округах, и теми, кто прошел в Думу по партийным спискам?

- Разница есть. За мной стоят, мне дышат в затылок почти 600 тысяч моих избирателей, я перед ними ответственен. А партия - у нее перед кем ответственность? Ну проголосовали за нее 5 процентов по всей стране. А кто конкретно? У «списочников» нет конкретных обязательств в регионах, а я, к примеру, точно знаю, что должен в зубах привезти средства, чтобы достроить Вяземскую межрайонную больницу, которую уже 20 лет строят.

- «Списочникам» спокойнее и вольготнее?

- Наверное.

Парламентская аура

- У каждого коллектива свой психологический климат, аура. Какая она в Думе?

- Очень многое зависит от климата во фракции. Мне весьма комфортно сейчас в «Регионах России». Никто ни на кого не давит, не заставляют голосовать «как надо» - это самое главное. А в так называемых «коллективах» бывает как в стаканах, где тараканы начинают друг друга поедать. Внешне хотят показать, что вроде бы едины, сплоченны, но это только видимость. Сколько депутатов покинули фракцию ЛДПР, у Жириновского, по-моему, всего 11 человек осталось.

- Ты назвал знаковую фамилию. В Думе всегда находились и находятся вызывающе эпатажные депутаты. От чего это проистекает?

- От того, что человек далек от скорбей страны.

- Я не только Жириновского имею в виду. Тот же Шандыбин...

- Это разные люди, разного образовательного уровня.

- Но что их объединяет?

- Шандыбина держат в КПРФ как того шута в королевской свите. Наперед известно, что он скажет якобы правду-матку от имени рабочего класса, хотя он давным-давно никакой не рабочий. Что же касается Жириновского...

- ...и Митрофанова.

- Это люди, которые ради красного словца не пожалеют и отца. Засветиться на экране, прокукарекать, а потом хоть не рассветай. Это похоже на то, как на маленький речной пароходик поставили гудок от океанского лайнера. Дунул - и весь пар вышел в трубу. И снова копит пар - не для того, чтобы двинуться с места, а чтобы прокричать что-нибудь эдакое, чтоб народ сбежался.

- Когда ты общаешься с людьми и представляешься как депутат Государственной думы, какое ты ощущаешь отношение к Думе?

- В Хабаровском крае отношение ко мне складывалось в течение тридцати лет моей жизни и работы там.

- Я не о том. Какое через себя отношение ко всей палате № 2 ты ощущаешь?

- Через себя я ощущаю весьма ироничное отношение к Думе моей тещи Веры Федоровны. Она говорит: «Ну зачем вы там сидите?!»

- Не вытекает ли из этого, что мелькание эпатажных депутатов на тех же телеэкранах компрометирует Думу?

- А как иначе.

- История с депутатом Головлевым вновь возбудила интерес к проблеме депутатской неприкосновенности.

- Я вообще против нее. Неприкосновенность должна быть только в одном: никто не вправе преследовать депутата за то, что он делает в Думе. Особенно за то, как он голосует.

- Ты был очень острым журналистом. После некоторых твоих выступлений к тебе даже охрану приставляли. Если сравнивать с теперешней работой, когда все-таки было труднее? Или это слишком разные вещи?

- Абсолютно. Там я отвечал сам за себя, за каждое слово, которое написал. И ответственность иногда приобретала действительно экзотическую окраску - приходилось и в бронежилете ходить. Но это был мой личный выбор.

- И опасность мести была.

- Ну естественно, нормальная профессиональная работа журналиста. В Думе несколько иное. Тут другие риски.

- Во времена перестройки огромное число журналистов избиралось депутатами. «Взгляд» чуть ли не в полном составе вошел в Верховный Совет РСФСР, пять собкоров «Известий» стали союзными депутатами. Теперь в Думе почти нет журналистов.

- Из газетчиков, пожалуй, только двое - Щекочихин и я.

- Чем ты это объясняешь?

- Девальвацией профессии. Тогда в журналистику веровали как в нечто всесильное и прогрессивное. Тогда слово отзывалось в душах и умах. Сейчас оно, произнесенное с экрана, по радио, растиражированное в газетах и журналах, ничего не стоит. К великому моему сожалению.

Беседовал Анатолий ДРУЗЕНКО. («Литературная газета»).