«Запиши, завлит...»

Три года назад ушел из жизни крупный театральный деятель Ю.И. Гриншпун, работавший главным режиссером в краевом театре музыкальной комедии. Все эти годы рядом с ним шла и завлит театра Тамара Бабурова, автор нашей публикации.

Гриншпуна можно было слушать часами, не уставая. Он был своеобразным рассказчиком-гипнотезером, артистом, философом, поэтом, драматургом, свободно мыслящим человеком. Своему завлиту иногда говорил: «Я сейчас хорошо сказал, поймал мысль. Запиши, завлит, я ведь потом забуду». Он всегда что-то сочинял, придумывал, разыгрывал, шутил. Из того немного, что успела записать завлит, предстает этот незаурядный человек.

Больше всего люблю актеров и собак...

(Из рассказов Ю.И. Гриншпуна.)

Мне нравится легенда о том, как родилась профессия режиссер. В XVIII веке театр был скорее актерским - автор предлагал пьесу, она раздавалась актерам. Но в любой труппе всегда найдется не очень талантливый артист, который, к тому же, много знает. Вот он и ходит, надоедает своими знаниями. Актеры решаются избавиться от него, говорят: «Иди вниз, в партер, вещай оттуда». Это стало их ошибкой. Увы...

* * *

Когда я начинал работать в театре постановщиком, мечтал «создавать новые миры». Но вскоре я понял, что создавать их можно только с актерами. Они - тот самый материал, из которого лепится новая вселенная. Они находятся рядом с нами и переживают удивительные чувства для всех нас и в нужный момент. Меня часто спрашивают, могу ли я дать самое точное определение актерской игры, но у меня нет ответа. Невозможно объяснить, что такое актер, парой фраз. В поведении актера есть загадка, которая интригует, очаровывает и завораживает меня уже много лет. Попробуйте убедить актера, даже самого неудачливого, поменять профессию - он вообще не поймет, о чем вы говорите. Он просто актер. Я же, наоборот, счастлив, что не занимаюсь этим делом, хоть и народный артист, потому что это очень тяжелая работа. Именно это и трогает меня, когда я общаюсь с актерами: их хрупкость, ранимость, эмоциональность. От них требуют трудных, жестоких по отношению к себе поступков, и они стараются быть на высоте требований. И если актеры считают, что у них нет иного пути к себе, кроме лицедейства (а так считают способные из них), нужно защищать их от самих себя. Нужно их любить.

Я не всегда был таким. Вначале актеры часто от меня уходили, бросали мои спектакли. Постепенно я научился работать более осторожно. Отношения с актерами - приключение и в художественном, и в человеческом плане, и меня это увлекает все сильнее. Главное, чтобы это были личности.

* * *

Я убежден, что актеры знают о своих героях больше меня. Могу о чем-то догадываться, но они точно знают, что может, а чего не может сделать герой. Поэтому между режиссером и актером должно быть согласие и взаимопонимание. Режиссер нужен только в том случае, если с ним актер играет лучше, чем без него. Не всякий актер может работать с любым режиссером. Это как в спорте, где определенному спортсмену нужен определенный тип тренера. Поэтому я не поддерживаю теорию, согласно которой гениальные сцены рождаются в ходе конфликтов. Конфликт означает, что вы получите раздраженного, раздосадованного актера, которому только что поставили палки в колеса, и теперь в его глазах читается усталость и злость. Режиссер отвечает за то, чтобы его актеры играли как можно лучше, чтобы они открывали в себе что-то новое, чего раньше никто не замечал.

* * *

Никогда не верил в актеров, которые не любят репетиций. Не верю я и в то, что актер может быть хорош с первой репетиции. Не стоит опасаться, что после двадцати репетиций актеры будут измучены. Они могут играть все хуже и хуже, а потом произойдет что-то магическое, невероятное, чего никто не мог предвидеть. Ты не знаешь его мыслей. Ты просто разговариваешь с ним, и в какой-то момент в его глазах зажигается огонь. Но каким образом тебе удалось разжечь этот огонь - так и останется загадкой... Нужно все время подкармливать актера, подкидывая ему разные идеи.

* * *

Нюся, Моня, Атос. Я так люблю собак, что иногда думаю, не собака ли я. Я, конечно, - не собака, но свойства души моей собачьи. Между хозяином и собакой договоры какие-то высшие, без слов, договоры чувств и любви. Высшие договоры. Собаки любят, когда собираются вместе друзья, когда они смеются. Они любят дружбу людей. Часто собаки болеют и уходят, когда в доме плохо, когда ложь и обман живут в нем. Собаки обладают свойствами глубоких проникновений и предчувствий грядущего. Они понимают настроение и тревогу человека. В жизни есть какие-то возмездия за злые чувства и несправедливость. Законы возмездия. Они тайны. Это мало изучено людьми. Основа жизни - любовь. И собаки как-то понимают это.

Пигмалион

(Разговор с режиссером, 1984 год.)

Он приехал в свой бывший театр из Одессы, по приглашению, на постановку мюзикла Ф. Лоу «Моя прекрасная леди» по пьесе Бернарда Шоу «Пигмалион». Он совсем не постарел, по-прежнему молод душой, любопытен и неравнодушен. Может быть, стал чуть терпимее и мягче. Мы часто слышим от него: «Я - раб своей профессии». Так может сказать о себе режиссер, наделенный особым чувством гармонии. Любая фальшь и неточность в работе над спектаклем не дают ему покоя. Дотошливый и въедливый, он не знает усталости. Да, работа с ним требует от всех напряжения сил и нервов. Но это напряжение и создает ощущение человеческого счастья. Правда, сам режиссер перед премьерой тоже напряжен.

Ю.И. - Ощущение такое, как на «Титанике». И не знаешь, потонет он или выплывет. Я пошел к артистам.

Заходит в гримерную к Маслаковой:

- Таня, ты очень хорошая актриса. Из немногих-немногих... к тому же ты излучаешь доброту. Не бойся, выходи, как на бой, испытывай счастье от игры, не зря же я с тобой столько вожусь. Мажься, чтобы была красавицей.

Обращается к Макашиной:

- Зося Анатольевна, сколько мы с тобой не виделись? Восемь лет? Похорошела, похудела и, как говорят в Одессе, «а профессия в руках».

Черятникову:

- Не бойся быть сентиментальным. Не слезливым, но любящим. Не бойся затратить сердце. Если отсюда не пойдет, ничего не произойдет. Понял? Мелодрама - это великое дело. И трудное.

Спрашиваю:

- Скажите, почему судьба Золушки-замарашки и ее превращение в личность вызывают такой интерес?

Он отвечает:

- Это редкий случай в истории драматургии, когда скучная пьеса, где герой, учитель фонетики, стала классической. Что-то там есть такое - тайное! Тайна великой духовности этого произведения. В некотором смысле «Золушка» - любимая сказка всех народов. Это шанс, а он может встретиться на твоем пути. Этот шанс Элиза зарабатывает сама, своим трудом, своим сердцем. Когда что-то тебе падает с неба (счастье) - это красиво. А когда заработано жизнью - это правда.

Что должен уметь артист, играя мюзикл?

- Мы в нашей стране мюзикл играть не умеем, это не родное. Родное - это свое. Но мы хотим жить, как Европа, и ставим мюзиклы. Это большой праздник, и это стоит больших денег. Мы берем другим, с большим удовольствием исследуем судьбу героев.

- Какие требования считаете неукоснительными в работе с дирижером, художником, балетмейстером?

- Одно требование: они должны быть талантливыми людьми.

- Вы повезли бы этот спектакль в Америку?

- Навряд ли. Они очень не любят чужого. Америка - не театральная страна.

- Вы поставили глубокий спектакль о любви. Насколько я помню, раньше вас эта тема не привлекала.

- Только идиота не может трогать тема любви. Мелодраму поставить безумно трудное дело.

- Если бы вы остались в Хабаровске и организовали муниципальный театр, скажем, имени Хабарова...

- Муниципальный театр имени Дюка Ришелье - это нормально (театр Гриншпуна в Одессе. - Ред.). А имени Хабарова - это смешно. А потом, не было нужды. Этот театр сам по себе очень приличный.

- В ваших спектаклях зачастую комедия и трагедия - два лица одного явления. Вам удается соединить сарказм, лирику, абсурд...

- Это наша жизнь. Я еду из Москвы в Одессу - две таможни. Абсурд жизни.

- А что такое по-вашему «живой» театр?

- Абсолютно понятная вещь. В первую очередь это живой репертуар, нужно слышать время. Что сегодня? Живой репертуар в разное время. Режиссер может придумать все, что угодно. Но если актеры твои идеи не воплотили - это мертвый театр. Пробиться к актерам, чтобы они участвовали в процессе. И, наконец, живой театр, в который приходит живой зритель.

- Можно ли вас назвать человеком театральной династии?

- Династии - вряд ли. Отец - режиссер, очень хороший, родоначальник оперетты. Мама - пианистка. Дядя Исаак Шварц - композитор. Дед - бухгалтер.

- Что вас радует в жизни и творчестве, а что нет?

- Я не люблю слова «назад». Искусство - это всегда вперед. Классика - это всегда вперед. Человек рождается свободным, несвободный человек не может заниматься искусством. Только свободный человек может рассчитывать на успех. Если я почувствую, что я несвободен в пьесе и с актерами, буду считать это началом конца профессии. Легче можно сказать, что я не люблю. Я не могу смотреть мыльные оперы, хотя их смотрит весь мир. Я люблю ставить водевили, оперы, оперетты, драмы, трагедии. Я люблю в театре абсолютно все. Любой театр мне дорог. Больше всего на свете я люблю ставить и выдумывать. Обожаю американские детективы. В разное время я люблю разное.

- Вы обладаете огромной энергией, от чего подпитываетесь?

- Я - вампир. Репетиции - это вампиризм. Я - от актеров, актеры - от меня. Здесь все завязано в узел. Я питаюсь материалом, живописью, музыкой, интуицией. Есть удовольствие от репетиций.

- Вы теперь известны в стране как режиссер выездной. Где бывали? Почему многие актеры не хотят возвращаться в Россию?

- Из моего театра уехали двенадцать человек. Я думаю, это очень плохо. Это не может не сказаться на театральной ситуации в стране. Театр стал необязательным для актера. Исчезает прелесть игры. И, конечно, экономические беды.

- Почему вы здесь?

- По многим причинам. Это язык, второе, - это общение. Все это достаточно трагично. Но приезжать, видеть мир - это большое счастье.

- Что ожидает вас в ближайшее время?

- Ничего хорошего...

Тамара БАБУРОВА.