Рыба гниет с молотка

Аукционная продажа квот на добычу морепродуктов казну, может, и пополнит, но для отрасли и биоресурсов она губительна.

С рыболовством в России беда - уловы год от года снижаются, рыбохозяйственные предприятия разоряются, и все это, как утверждают рыбаки, по вине государства, которое не желает по-настоящему вникнуть в проблемы отрасли, а теперь вот придумало еще и аукционы по продаже квот. Эту систему, введенную в прошлом году, ругают практически все, даже бывшие заклятые враги Евгений Наздратенко и Виктор Черепков демонстрируют в отношении нее полное единодушие.

Впрочем, кроме национального колорита и масштабов, ничего уникального в наших скандалах вокруг добычи морепродуктов нет. Рыба - общий по своей природе ресурс, а общее, как известно, очень трудно делить, а еще труднее сохранить. В Канаде и на северо-восточном побережье США рыбаки долго выясняли отношения друг с другом, с правительствами провинций и штатов, с федеральными властями, а те между собой. В результате ньюфаундлендскую треску выловили, можно сказать, дочиста, и несмотря на запрет промысла, введенный с начала 90-х годов, запасы так до сих пор не восстановились. Не только на международном уровне, но и внутри многих стран рыболовство регулируется из рук вон плохо. Россия, например, живет вообще без закона о рыболовстве. Прошедший Государственную думу и Совет Федерации вариант был в прошлом году отклонен президентом как противоречащий другим российским законам.

Деградация

В отличие от Восточной Азии или Южной Америки, морские ресурсы которых весьма разнообразны, у нас промышленный лов ведется максимум трех десятков видов, из которых главный - минтай. В 1996-2000 гг. на него приходилось 86 процентов от всей рыбы, пойманной в дальневосточных морях. По суммарной стоимости улова к минтаю почти вплотную подходят крабы (они особенно ценятся на рынках Японии) - камчатский и родственные ему виды. Северный бассейн, когда-то кормивший рыбой, главным образом треской, всю страну, сдал позиции, но и сейчас на его долю приходится около 20 процентов поставляемой на внутренний рынок продукции. Главная борьба идет за квоты на минтай, крабов, креветок и северную треску. Другие объекты промысла интересуют рыбаков в гораздо меньшей степени.

Больше всего рыбы - 5 млн. тонн - советские (они же российские) рыбаки поймали в 1988 г. В 1995-1996 гг. общий наш вылов, по официальным данным, был почти вдвое ниже, но многие дальневосточные компании еще выглядели вполне преуспевающими. В 1999 г. из 15 отечественных компаний, лидировавших по объемам вылова и произведенной продукции, девять были дальневосточными. Но их список сильно отличался от списка лидеров шестилетней давности, и ни одна из них не имела таких высоких показателей, какие были в свое время у Владивостокской базы тралового и рефрижераторного флота. Сейчас эта компания практически разрушена - ее добила частая смена внешних управляющих, которые представляют разные группировки, борющиеся за контроль над финансовыми потоками базы. Архаичный менеджмент, неоправданный риск, на который шло руководство, а также ряд объективных причин, в частности ухудшение сырьевой базы, поставили на грань банкротства одно из крупнейших предприятий - «Дальморепродукт» (ДМП). Вся страна наблюдала недавно по телевизору за разгоном пикетов озверевших от хронической невыплаты зарплаты рыбаков компании. Не хватает приобретенных на аукционах квот таким гигантам, как приморская Преображенская база тралового флота и камчатский «АКРОС». Рабочие места в рыбной промышленности сокращались все 90-е годы.

Что почём?

В начале прошлого года, до введения аукционов, себестоимость килограмма минтая, обработанного наиболее простым способом («безголовки»), в которую входят все затраты производителя, включая налоговые отчисления (за ресурсы тогда рыбаки не платили вовсе), составляла в среднем 6,5 рубля (0,24 доллара). Российский же потребитель платил за него 28-30 рублей. Вычтя обычные розничные наценки, получаем прибыль 16-17 рублей с килограмма. Это по сути природно-ресурсная рента, которая почти вся уходила на покрытие заемных оборотных средств, без которых рыбакам не обойтись, и так называемые непредвиденные расходы. То есть на подкуп многочисленной армии проверяющих, контролирующих и распределяющих квоты чиновников. Какую-то часть этой ренты забирают преступные группировки. Если пользоваться только официальной статистикой, которая не учитывает браконьерский вылов (а он, по разным оценкам, составляет не менее 1 млрд. долларов), на все это ежегодно уходило свыше двух млрд. долларов.

Новый порядок

Хочется верить, что, затевая аукционы, правительство стремилось ограничить произвол чиновников и забрать в бюджет хотя бы часть природно-ресурсной ренты, которая должна принадлежать всему обществу. Этого оно в какой-то степени добилось. Уже сейчас, после первых шести аукционов, поступления в бюджет составили 7 млрд. 40 млн. рублей при задании на год 7 млрд. рублей. Самым популярным товаром на аукционах, как и ожидалось, стали крабы. Один из лотов камчатского краба был куплен по цене втрое выше стартовой. Это понятно - тонна камчатского краба уходит в Японии прямо с борта минимум за 4-5 тыс. долларов. А вот почему на аукционе 28 марта право на добычу тонны колючего краба было продано аж за 39 тыс. рублей - дороже, чем можно выручить за сам улов, понять трудно. Тем более, что к колючему крабу, который гораздо мельче камчатского и синего, рыбаки раньше особого интереса не проявляли.

Напрашивается объяснение: те, кто приобрел квоты, собираются использовать их просто как разрешение на выход в море, а ловить они будут более ценные виды - тех же камчатского и синего крабов.

Примерно то же происходит и с минтаем.

По данным Тихоокеанского центра рыбохозяйственных исследований, стремясь выбрать квоту за счет дорогой продукции, рыбаки отправляют за борт до 50 процентов улова. Речь идет о сотнях тысячах тонн погибшей рыбы. Морским экосистемам наносится громадный ущерб, не говоря об экономических потерях. (Кстати, в Исландии распределение квот через аукционы привело ровно к тому же - массовому выбросу за борт малоценной части улова.) Бороться с этим можно, разве что посадив на каждое судно по инспектору, но это нереально, да и ни к чему хорошему никогда не приводило.

Что касается незаконного экспорта морепродуктов, то он достиг таких масштабов, что Япония с 1 апреля завела порядок, при котором наши суда могут сдавать рыбу и морепродукты в японских портах только при наличии соответствующего разрешения пограничной и таможенной служб России. Эту меру можно только приветствовать. Однако надеяться на скорый конец морского разбоя не приходится: очевидно, что «рыбная» мафия ответит на это расширением перегрузки незаконной продукции на японские транспортники или суда третьих стран. Да и, по данным Государственного таможенного комитета, по количеству ввозимой из России рыбопродукции лидирует не Япония, а Китай.

Отметим еще один недостаток аукционов: ответственные компании, вкладывающие деньги в «социалку», в развитие добычи и переработки, не говоря уже о воспроизводстве запасов, как правило, ограничены в средствах. Конкурировать с теми, кто является на торги с криминальными деньгами, со скрытой субсидией от той или иной государственной структуры или с иностранными деньгами «темного» происхождения, они не могут и просто выбывают из игры.

Справедливости ради нужно сказать, что некоторые вполне добросовестные рыболовные компании все же считают аукционы меньшим злом, чем прежний способ распределения квот, когда величины последних определялись отношениями получателя с чиновниками Госкомрыболовства (ГКР). Но таких компаний немного, и они заняты в основном промыслом дорогих объектов - крабов и креветок.

Остатки сладки

Впрочем, на аукционах выставляется менее половины всей квоты на вылов. Оставшаяся часть распределяется по сложным правилам, и каждый участник игры стремится изменить их в свою пользу. В прошлом году ГКР ухитрился, например, выделить на шесть судов фирмы «ТУРНИФ» почти такую же квоту, как на 40 судов находкинской Базы активного морского рыболовства (БАМР): 36850 и 42879 тонн соответственно. Администрация Приморья не согласилась с таким решением и обратилась с жалобой в правительство. Председателю ГКР Евгению Наздратенко пришлось отступить - 4 марта он подписал приказ о новом распределении квот.

Впрочем, тот же ГКР, одной рукой одаривая приближенные фирмы, другой пытается навести хоть какой-то порядок в распределении бесплатных квот. В конце 2001 года приказом госкомитета они были разделены на четыре категории. Первая - для малочисленных народов Севера. Вторая - для любительского и спортивного лова. Третья - промышленные квоты. Четвертая - специальные квоты для стимулирования береговых перерабатывающих предприятий и российских верфей, строящих рыболовные суда. Именно последняя категория отчасти подвигла рыбацкие компании, которые прежде мало интересовались прибрежным рыболовством (в своих водах ведь не перегрузишь улов на иностранное судно и не получишь за товар деньги «налом»), на приобретение нерентабельных, требующих, как правило, значительной реконструкции рыбокомбинатов.

Куда плыть?

По мнению рыбаков и ряда администраций краев, областей, округов, плату за квоты необходимо взимать, но не через аукционы, а в виде сбора за пользование морскими ресурсами (нечто вроде налога на вмененный доход). И сделать этот сбор обязательным для всех добывающих предприятий. Плата должна быть дифференцирована, поскольку природно-ресурсная рента, получаемая от разных объектов, различна. За те виды, что идут преимущественно на внутренний рынок, следует брать меньше, чем за экспортируемые. Но и последние не могут стоить одинаково. Квоты на те виды рыб и морепродуктов, добычу и переработку которых государство считает необходимым стимулировать, могут выделяться вообще бесплатно.

Нынешняя система определения общего допустимого улова (ОДУ) отдельно по разным промысловым зонам и подзонам далека от совершенства, но она позволяет отработать систему дифференцированной оплаты за пользование ресурсами. Другое дело, что наша рыбохозяйственная наука такую задачу никогда по-настоящему перед собой не ставила.

Что касается распределения квот, то администрация Приморского края предложила делать это на основании так называемого суммарного коэффициента предприятия, рассчитываемого по нескольким экономическим показателям. Предприятию, которое не действует по принципу «дернуть и убежать», а вкладывает деньги в воспроизводство биоресурсов, стремится полностью утилизировать улов, минимизировать потери, следует начислять дополнительные «очки». Процедура установления рейтинга и распределения в соответствии с ним квот должна быть максимально открытой, в ней должны принимать самое активное участие ассоциации рыбопромышленных предприятий и другие общественные организации. Ну и, конечно, нужен закон о рыболовстве, без него все равно толку не будет.

В. Спиридонов, К. Згуровский. («Еженедельный журнал»).