Чегдомынская наркобаронша маскировалась под борца с коррупцией

Краевой суд оставил без изменения приговор суда Верхнебуреинского района, вынесенный в отношении жительницы поселка Чегдомын Виктории Тонкоголос, - семь лет лишения свободы с конфискацией имущества. В северном поселке это был, пожалуй, самый скандальный процесс за последние годы. Потому что свою защиту местная наркобаронша выстроила на обвинении милиции в коррупции. Мол, за решеткой она оказалась только потому, что перешла дорогу сотрудникам милиции, которые долгие годы контролировали наркобизнес в районе.

...Всякий раз, когда Викторию Тонкоголос называли при мне наркобароном, я порывалась поправить собеседника. Барон - о мужчине, баронесса - о женщине...

- Ха, баронесса! - сказали мне продавщицы в магазине рядом с домом, где жила Тонкоголос. - В магазин Вика приходила не иначе, как в халате и резиновых сапогах. Вот ее дочери - точно баронессы. Старшую в институте учила, ничего не жалела: репетиторов нанимала, компьютер купила. У младшей Саши две норковые шубы: короткая и длинная. Сапоги-чулки лаковые, пальчики в золотых перстнях... Вика с дочерей пылинки сдувала.

Пальчиками в дорогих перстнях Саша Тонкоголос как кошка вцепилась в лицо начальника уголовного розыска Евгения Ткачева, когда слушание по делу ее матери было закончено, и судья огласил приговор: виновна. «Ненавижу!» - кричала она. «Ненавижу», - эхом отозвалась мать.

- Не поверите, я пять лет ловил Тонкоголос, - сказал мне начальник уголовного розыска Евгений Ткачев. - Раньше она больше эфедрином торговала, пока канал из Китая не перекрыли. Как сейчас помню: пришли к ней, дочь совсем маленькая была. Мать ей сунула коробку с эфедрином. Та бежать. Юркая. Мы в дверях подъезда своего сотрудника поставили. Она ему под руку - шмыг... И сбежала бы, наверное, если бы не споткнулась. Коробка упала. Таблетки рассыпались. Помню, как виновато она на мать тогда посмотрела: прости, мол, подвела. Это «цыганская» тактика: детей в наркобизнес впутывать. Как-то не вяжется, на мой взгляд, с материнскими чувствами.

Тогда, в 1998 году, на Викторию Тонкоголос было заведено первое уголовное дело. Заведено и «благополучно» закрыто. В 2001 году она была осуждена условно на два года. В другой раз вину взяла на себя соседка Виктории. Чего стоила эта «дружеская услуга» - тайна. Ткачев уж и со счету сбился, скольким матерям он давал обещание, что Тонкоголос будет сидеть за решеткой. Истории, с которыми те приходили, одна хлеще другой. Родители, к примеру, железную дверь поставили в комнате, чтоб отгородиться от сына-наркомана. Тот все равно двери сломал, последнее вынес, продал, а деньги отнес Виктории - на дозу.

Для Ткачева поймать Тонкоголос с поличным стало делом чести. Он тогда еще работал в линейном отделе внутренних дел на железной дороге. Виктория же одно время работала проводницей, потом переключилась на «челночный» бизнес. Как она организовывала доставку в Чегдомын наркотиков, никто до сих пор толком не знает. В «челночных» баулах наркотиков не находили. Проводников проверяли - чисто. Дома же у Виктории обыск обычно заканчивался изъятием 10-20 таблеток эфедрина. На такую «мелочь» у хозяйки всегда был ответ: таблетки куплены для дочери. Та, мол, стоит на диспансерном учете с астмой. «Мое личное дело, чем лечу и как лечу!»

Изворотливость Тонкоголос давно уже вызывала подозрения у местных жителей. Все чаще и чаще люди стали поговаривать: не иначе Вика делится доходами от наркобизнеса с милицией и властью. Не бывает такого: каждая собака в поселке знает про ее черные дела, а ей все с рук сходит. Милиционеры зеленели от злости, слыша эти пересуды. Не один давал слово «достать» Тонкоголос. И не один сломал себе зубы об этот «крепкий орешек».

Виктория Тонкоголос выбрала хитрую тактику обороны. Если какой-нибудь опер плотно садился ей на «хвост», она немедленно отправлялась в прокуратуру. И там в доверительной беседе рассказывала, что от нее требуют уплаты за милицейскую «крышу». Заявлений, между тем, не писала. Но и неофициальные обращения приносили пользу. К милиционеру начинали присматриваться: чем черт не шутит? Тот, конечно, это замечал. И... отступался.

По поводу Ткачева Виктория, конечно же, тоже сигнализировала. Но на этот раз номер не прошел.

По словам начальника уголовного розыска, сгубила Викторию банальная жадность. Пока она действовала через посредников, к ней было не подступиться. Но в последние годы стала приторговывать наркотиками и сама. Многим было невдомек: дочери в норковых шубах щеголяют, а живет семья в деревянном доме на улице Центральной, половина окон заколочена. Почему не купить благоустроенную квартиру? А просто наркобизнес не любит свидетельских глаз. Таксистам хорошо известен этот «центральный» дом: кого только сюда не возили!

В этом году милиция взяла в разработку клиентов Тонкоголос. Первой согласие сотрудничать с правоохранительными органами дала некая С. Козловская. 12 апреля с ее помощью была проведена так называемая контрольная закупка наркотиков. Козловской при понятых вручили меченые денежные купюры. При просвечивании ультрафиолетовым лучом на них отчетливо проступало слово «сбыт». Козловская приобрела на эти деньги наркотики, а затем сдала милиции.

Аналогичный закуп был сделан с помощью Ф. Зинченко. Сразу после его возвращения и документального оформления выдачи на квартире Тонкоголос провели обыск, в ходе которого было изъято 12 небольших упаковок с веществом темно-коричневого цвета, по консистенции похожим на пластилин. Вещество хозяйка назвала тогда «гремучей смесью», заявив, что это и не наркотик даже, а смесь лекарств: промедол, димедрол, спазган и растворимый кофе. Тонкоголос признала, что изготовила смесь сама. Для чего? Чтобы облегчить страдания наркоманов, конечно. Из разговора со знакомым врачом якобы узнала, что эти препараты используются в медицинских учреждениях для снятия ломки у пациентов. И только из доброты душевной занялась незаконным врачеванием.

«Сестра милосердия» не пала духом даже тогда, когда милиционеры извлекли из ящика кухонного стола три новых свертка. На этот раз в них был вовсе не кофейный порошок. На вопрос сотрудников милиции «Что в свертке?» хозяйка ответила: «Не знаю. Может быть, опий?»

Позже, на суде Виктория Тонкоголос станет горячо доказывать, что никакого опия у нее не было в помине. Что в пакетах из кухонного стола были пряности: корица и гвоздика. Фраза же насчет опиума была просто неосторожной шуткой. Когда же огласили заключение эксперта - опий, подсудимая пустила в ход проверенный трюк: заявила, что доказательства против нее сфальсифицированы. Корицу на опиум подменили милиционеры, которым она отказалась платить за «крышу». А она - честная женщина, которая зарабатывала на хлеб «челночным» бизнесом и пыталась бороться с коррупцией. В качестве подтверждения своей «честности» Тонкоголос попросила вызвать свидетелем сотрудника прокуратуры, который подтвердит ее обращения по поводу милицейских «наездов».

Спектакль был разыгран столь убедительно, что люди в зале стали перешептываться. И некоторые вышли из зала заседаний с вопросом: а может, действительно, нет дыма без огня, и Виктория пострадала за корицу?

Самым главным подтверждением виновности Тонкоголос в этом смысле стало то, что после ее ареста в Чегдомыне один за другим закрылись практически все наркоманские притоны. Это лишний раз подтвердило версию милиции о том, что Виктория Тонкоголос была главным поставщиком наркотиков в райцентре.

Последним словом обвиняемой на суде стала фраза: «Самое страшное для меня - не тюрьма, а разлука с детьми». Можно, конечно, предположить, что слепая материнская любовь толкнула Викторию Тонкоголос на преступление. Для своих детей она хотела самого лучшего. Но ценой норковых шуб и вузовского образования стали загубленные жизни других детей. И, скорее всего, пожар в доме Тонкоголос, вспыхнувший незадолго до ее ареста, был делом рукотворным. Виктория, конечно, пыталась и этот пожар приписать милиции. Но ни у кого в поселке нет сомнения, кто подпалил торговый дом наркобаронши. Слишком часто в последнее время вслед этой черноволосой женщине с цепким взглядом звучали проклятия и угрозы «сжечь ведьму». Угрозы исходили от отчаявшихся родителей детей-наркоманов.

Виновных в поджоге особо искать не стали. Это все равно, что найти иголку в стоге сена. Потребовалось бы допросить сотни человек.

Елена КОЗЫРЯЦКАЯ, Ирина МАШНОВА.