365 дней до приказа

Владимир Лосев служил в топографических войсках

Служить мне пришлось один год в армейской части топографических войск, которая дислоцировалась в Партизанске на юге Приморского края. Осенью 1971 года молодого пополнения в той части набралось человек сорок со всех концов Советского Союза.

Месяц молодых солдат держали в отдельной казарме и учили военной выправке. Это называлось карантином. Командиры были неприветливы и суровы. Держать дистанцию было их первейшей заботой. Подъём за 45 секунд, физподготовка, строевая, обращение с оружием, противогазом, защитным костюмом, штудирование военного устава, поддержание порядка в казарме. Из автомата стрелял за всё время службы раза два. Ничего приятного в казарменной жизни не припомню. Но что поделать? «Тяжело в ученье - легко в бою». Я сразу стал считать дни.

Потом нас, молодых солдат, влили в общий коллектив. Там нас ждали с нетерпением, чтобы на наши плечи переложить основную тяжесть самых чёрных работ и обменяться обмундированием. Говорят, война - это 5% сражения и 95% хозяйственных работ. Примерно такое же соотношение в нашей части составляли военная подготовка и поддержание учреждения в жизнеспособном состоянии: наведение порядка, погрузка-разгрузка, стройка, ремонт, отопление, караул, кухня, баня и т.п.
Самое неприятное в армейской службе - иерархия, выстроенная не по званию, не по боевым заслугам, а по сроку пребывания в части. Солдат первого года службы составлял низшую касту, получал задания со всех сторон, являлся объектом презрения, насмешек. Молодому надлежало быть стриженным наголо, чтобы его можно было сразу отличить. Конечно, откровенные мерзавцы встречались не часто, но их не одёргивали: молодые в силу своёй разобщённости, а старослужащие - чтобы не нарушать установившееся правило подчинения, не растерять свои привилегии. Запомнился молодой солдат, шевелящий разбитыми губами: «Ничего, придут молодые, и я поиздеваюсь».

Бороться с дедовщиной офицеры не умели да и не хотели: какой-никакой порядок поддерживался сам собой, пока молодые боятся старших. Наши офицеры были больше специалистами топографии, чем военными. Они были бессильны подчинить себе всю солдатскую массу ещё и оттого, что не имели законных способов наказания за неисполнение приказов.

Я видел однажды, как за лейтенантом бегал пьяный солдат с топором. Офицер уворачивался от топора и кричал: «Афанасьев, я тебя посажу!» Последствий - никаких. Из ряда вон событие - пьяный солдат на посту по охране автопарка от нечего делать протыкает штыком шины у ряда грузовиков. И что? Пустые угрозы, нотации, сколько-то суток гауптвахты.

Никто не знает, сколько бывало уворовано от солдатской «пайки» до того, как остатки попадали на стол для 10 человек. А тут молодого солдата просто нещадно обделяли. «Старики» оправдывали это тем, что с ними в своё время обходились точно так же.

Большая часть личного состава на лето выезжала на полевые работы. Солдаты выполняли тут ту же роль, какую выполняют на гражданке сезонные рабочие. Отдельный взвод был сформирован из солдат, имеющих среднее или высшее образование. С ними зимой проводили специальные занятия, чтобы они могли служить офицерам более или менее квалифицированными помощниками.

Базировался наш отряд в селе Анисимовка, на полпути между Шкотово и Партизанском. Здесь было приволье. Деревня, лужайки, арендованный под казарму дом, двор для парковки машин, летняя кухня, манящие зелёные сопки вдали. Несколько офицеров, человек 15 солдат. Дедовщина ослабла. Иногда можно было сходить в кино, на танцы.

Что удивительно, на время службы у меня совершенно пропал интерес к девушкам. Они никогда не снились мне, а днём никогда не приходили в голову как привлекательный объект. Много позже я слышал, что солдатам будто бы добавляют в кисель какое-то вещество, ослабляющее сексуальное влечение. Я так и не знаю причину столь странного явления. Неужели причина в полном поглощении сознания мыслями о свободе?

Мы выезжали на работу в тайгу, останавливаясь на ночь или несколько дней в разных деревнях. Лес никогда не терял для меня привлекательности, здесь я отдыхал душой. Мы объехали весь юг Приморья - от Спасска до Барабаша, от Арсеньева до Находки. И хотя работа была нелёгкая, но разве можно сравнить её с казарменной неволей.

Так прошло лето. По возвращении в Партизанск служить мне оставался месяц особенно томительного ожидания. Через сутки - в караул. Интересно, кто придумал эти, скажу мягко, эксперименты над живым организмом, и существует ли такое до сих пор? Два часа на посту, два часа бодрствования в караульном помещении, два часа сна. И так четыре раза за сутки. Может, уже поставили видеокамеры да охраняют, глядя в мониторы?

Меня выпустили ровно через 365 дней. В военном эшелоне с двухразовым питанием в сутки меня везли до Саратова, где жили мои родители, 10 дней. На седьмой день мне приснилась подружка.

P.S. Вероятно, мои впечатления от военной службы той поры субъективны. Думаю, уж если борются за главенство в семье, какими же должны быть отношения между чужими друг другу людьми, собранными для выполнения тяжёлой, грязной, неоплачиваемой работы? Тем более я не могу представить себе армию общества, в котором всё продаётся и покупается, вплоть до учёных степеней, министерских постов и военных секретов. Какими словами в таких условиях взывают к выполнению воинского долга?