«Да был ли мальчик-то?..», или Вместо послесловия

Сына Анны Карениной Сережу, именем которого и назван спектакль, совершенно не случайно играет… кукла

С 17 по 24 сентября в Хабаровске проходил II фестиваль театров Дальнего Востока. Театры из семи регионов представили 15 постановок, которые увидели более 3,5 тысячи зрителей. Ярчайшим завершением программы стал спецпоказ спектакля «Сережа», который представил Московский художественный театр им. А. П. Чехова. В 2020 году спектакль «Сережа» удостоен премии «Золотая маска» в номинациях «Лучшая женская роль» (Мария Смольникова) и «Лучшая работа режиссёра» (Дмитрий Крымов).

Пожалуй, я не решусь сказать, что он сделан, как принято выражаться, «по мотивам» романа Льва Толстого «Анна Каренина» или даже по «мотивам мотивов». В качестве спойлера сразу сообщаю, что на сцене будет поезд (в первом акте), но Анна под него не бросится (во втором). И это вообще, по большому счету, - не про Анну.

И тем, кто досконально знает текст Толстого, и тем, кто этим похвалиться не может, подозреваю, пришлось трудно. И не только в начале, которое оказалось абсолютно далеким от традиционных предположений о том, как можно инсценировать великий роман. Потому что то, что предложили создатели спектакля, предполагает, что вы априори знаете не только «Анну Каренину».

Не случайно театральному действию предшествует фонограмма - если не ошибаюсь, узнала в ней голоса Татьяны Самойловой и Василия Ланового из знаменитой экранизации романа.

Не случайно по ходу пьесы делается отсыл к не менее знаменитой мхатовской постановке Немировича-Данченко 1937 года с Николаем Хмелевым в роли Каренина (и страдание Каренина в «Сереже» проявляется не через знаменитое «пеле… педе… перестрадал», а через невозможность вспомнить реплики хмелёвского героя). Не случайно в текст диалогов действующих лиц «зашит» бунинский «Солнечный удар». Здесь все - не случайно.

Сына Анны Карениной Сережу, именем которого и назван спектакль, совершенно не случайно играет… кукла. Ею управляют (по-настоящему, как если бы дело происходило в кукольном театре!) артисты - няньки-гувернантки. В эту куклу и играет Анна. И она, и Вронский (по версии постановщика - не блестящий офицер, а маменькин сынок) играют не только в куклы. Они играют в чувства, жонглируя ими как воланчиками для бадминтона.

Бурлеск, фарс, пародия - да все что угодно, только не преданное следование толстовской строке, подозреваю, раздражило многих. Хотя, полагаю, раздражать должен не прием, а как раз то, ради чего всё было Дмитрием Крымовым затеяно именно так. Вся эта «ненастоящесть». И не в какую-то там толстовскую эпоху, а во все времена.

Иначе зачем бы герои спектакля оперировали понятиями XXI века, пользовались предметами современного быта? И любовь матери к сыну-кукле такая же ненастоящая…

Это понимаешь, когда в драматургическую ткань неожиданно и, казалось бы, совершенно необъяснимо вплетается эпизод из романа Василия Гроссмана «Жизнь и судьба». Когда блистательная Мария Смольникова из гротесковой Анны преображается в мать лейтенанта Шапошникова, погибшего в 18 лет на фронте Великой Отечественной. Нет сына физически - но есть настоящая любовь, настоящая мать, настоящая высокая трагедия… Всё - настоящее.

И когда в финале спектакля опять же из уст Марии Смольниковой звучит специально для этой постановки написанный Львом Рубинштейном текст «Вопросы», ты и проводишь для себя некую нравственную границу между важным и неважным, между настоящим и картонным. Между жизнью и ее подобием.

« - А что было потом? Было потом что? Что потом было?

- И откуда все-таки прибыл тот самый поезд? И куда он шел? Кто-нибудь помнит? Никто не помнит? Неужели никто? Совсем, совсем никто?

- Да и имеет ли это теперь хотя бы какое-нибудь значение?

- И почему все именно так, а не иначе?

- Именно так? …»

Да-да, и вообще: «Да - был ли мальчик-то, может, мальчика-то и не было?» Кто-нибудь помнит? Никто не помнит? Неужели никто? Совсем, совсем никто?..