Борис Воронов в тайге по Москве не скучает

Самое дорогое для Бориса Воронова в Хабаровском крае - природа и простор

Сегодня выбор, сделанный много лет назад доктором биологических наук, член-корром Российской академии наук, профессором, заслуженным экологом РФ Борисом Вороновым, наверное, многих бы удивил. Уроженец подмосковного Егорьевска в юности грезил не столицей, а Дальним Востоком, где работали его тётя, дядя и старший брат.

Окончив Московский пушно-меховой техникум, новоиспечённый охотовед-зверовод договорился с замначальника Главохоты СССР (практически министерский уровень в те времена), чтобы ему нашли место на Дальнем Востоке. Вот просто со всем нахальством и азартом юности взял и добился личной встречи, сумел убедить, что будет полезен именно там.

– Он при мне позвонил начальнику Приморского управления охотничьего хозяйства, и тот сказал: «Пусть приезжает! У нас не хватает охотоведов», – рассказывает Борис Александрович. – Я и поехал.

Молодой специалист пришёлся, что называется, ко двору, но ему самому хотелось с «асфальта» туда, где меньше людей и больше природы. Просьбу уважили и отправили Бориса в Самаргинское отделение госпромхоза «Тернейский».

– Мы создали там первую на Дальнем Востоке нутриеводческую звероферму, из Гжатска отправили нам тогда 500 нутрий… – вспоминает Борис Воронов. – И сейчас можно сказать, что все нутрии на Дальнем Востоке наши.

Но затем последовал призыв в армию, и на три года охотовед переквалифицировался в медики-ракетчики. Служил в Амурской области – там, где сейчас располагается космодром «Восточный». К сожалению, в госпромхоз вернуться уже было невозможно: уходя служить, он сам помог найти себе замену – своё дело мог доверить только по-настоящему квалифицированному специалисту.

Поехал на малую родину, три года проработал в Москве в Государственной охотничьей инспекции Мособлисполкома. В 1970 году поступил на охотоведческий факультет Всесоюзного сельскохозяйственного института заочного образования в Балашихе, где получил специальность «Биолог». Но Дальний Восток никуда из его стремлений не делся.

– Мне по-прежнему хотелось туда, где такая дивная природа, такие необъятные просторы, – признаётся Борис Александрович, – где столько перспектив для моей работы.

ПЕРВЫМ ДЕЛОМ – ЭКСПЕДИЦИИ

В 1972 году Борис Воронов получил приглашение на работу на должность старшего лаборанта в группу заповедников Хабаровского комплексного научно-исследовательского института ДВНЦ АН СССР (ныне Институт водных и экологических проблем ДВО РАН).

– Тогда как раз организовывалась Зейская экспедиция, где требовался орнитолог, – вспоминает Борис Александрович. – Я, правда, к тому моменту знал только охотничьих птиц. В общем, плотно засел за книги, а потом и на практике освоил орнитологию. Много работал в поле.

Так и стал хабаровчанином. И признаётся, что ни разу с тех пор не поддался соблазну уехать назад в центр страны или за рубеж, куда его приглашали. Остался верен этому краю.

– Я спокойно осмыслил своё место в жизни, в обществе, в своей специальности и пришёл к выводу, что здесь, в Хабаровском крае, я могу реализоваться в большей степени, чем где-либо, это – моё, – говорит он.

Не стоит думать, будто, поднимаясь вверх по карьерной лестнице, он начал превращаться в этакого кабинетного учёного. Ничего подобного! Экспедиционные периоды Воронов считает самыми интересными. Первая для него экспедиция в зоне влияния будущей Зейской ГЭС длилась с мая до конца сентября.

– А потом начался БАМ, и нужно было работать в зоне восточного участка магистрали, – рассказывает Борис Александрович. – Для меня тогда как раз определилось основное научное направление: изменения в животном мире региона под воздействием человеческой деятельности.

В ставшем родным Институте водных и экологических проблем Борис Воронов организовал первую на Дальнем Востоке лабораторию экологии животных. 

Именно Воронову принадлежит честь создания первой на Дальнем Востоке России кафедры туризма и гостиничного хозяйства на базе Хабаровской государственной академии экономики и права, где более 20 лет готовили квалифицированных в этой области кадров для региона. Потом подобные кафедры появились и в других вузах.

– Открывал я её потому, что ратовал за создание туристической отрасли – она была у нас абсолютно не развита, – объясняет Борис Александрович. – А потенциал при этом был просто сумасшедший.

Задачу выполнили: острый кадровый голод в этой сфере ликвидировали, специалистов в сфере туризма подготовили. А начатое вороновской кафедрой дело продолжают в Хабаровске и ТОГУ, и ДВГУПС, и госакадемия физической культуры, и вузы других городов региона.

ПРОСТОР ДЛЯ ШИРОКОРОТА

Борис Александрович признаётся, что самое дорогое для него в Хабаровском крае – это природа и простор. Но если простор дарит только чувство бесконечного восхищения и уважения, то природа порой вызывает озабоченность.

– То, что человек натворил за недолгую историю дальневосточного края, надо не только изучать, но и как-то исправлять, – считает Борис Воронов. – Так что в этом смысле тоже много простора для работы.

Хабаровский край, прежде всего его столица, – это географический центр Дальнего Востока. Здесь, по словам Воронова, как в котле, происходит смешение суровых северных и южных фаун и флор, порождая огромное разнообразие растительности, животного мира. Он не устаёт им восхищаться.

Здесь масса мест, где Борис Александрович отдыхает душой. Это и горные районы Джугджура и Сихотэ-Алиня, и равнинные, это прекрасные озёра – Болонь, Эворон… Да и в самом краевом центре ему очень нравится.

И есть чем тут заниматься. Хочется, признаётся, найти какие-то определённые закономерности в жизни животных, которые помогли лучше их познать и в конечном итоге принести им пользу. Вот есть же, скажем, места очень высоких концентраций зверей, а есть и совсем другие примеры.

– В Красную книгу Хабаровского края занесена такая птица – широкорот, – рассказывает Борис Александрович. – Но я знаю места, где, например, в июне в некоторые дни широкороты собираются по 50–70 штук! Нигде такого больше нет, а у нас в крае есть.

И он радуется не только тому, что посчастливилось увидеть то, что удалось не многим. Но и тому, что этот редкий вид может выжить. Ведь выжила же в Хабаровском крае совсем было исчезнувшая утка мандаринка.

– У неё проявились такие мощные адаптивные черты, которые позволили ей обитать за пределами эволюционно обусловленных мест, – говорит Борис Александрович. – Раньше она могла жить только на чистых речках, только в дуплах. А сейчас я её нахожу и на открытых пространствах, даже около пожарных водоёмов. Это очень хорошо!

Так что по поводу мандаринки у Воронова уже большого беспокойства нет. Но ждут, ждут изучения – и помощи – другие птицы, звери, растения… 

Марина Семченко.