Про деда и шаманов - только шёпотом

Владимир Клавдиевич Арсеньев во время путешествия по Амуру брал моего деда Николая Андреевича Бельды проводником. Это о нем и его жилище писал путешественник в своей книге «Сквозь тайгу»:
«Гольдское селение Найхин состояло из 18 фанз, в которых проживало 136 мужчин и женщин. В конце его из одной фанзы вышел нам навстречу Николай Бельды, мужчина лет 30, с которым я впоследствии подружился. Он приветствовал нас по-своему и предложил войти в его дом. …В фанзе мы застали двух женщин и старика. Одна женщина, которая была помоложе, варила обед, а другая, постарше, сидела на канне и что-то шила. Около нее стояла детская зыбка, в ней спал будущий рыболов и охотник». Это был Матвей, ставший моим отцом.
У Николая была большая трудовая семья: две жены (у нанайцев разрешались полигамные браки - каждый нанаец мог иметь столько жен, сколько мог прокормить с учетом нарождающихся детей), детей от двух жен родилось двадцать пять, многие умерли в младенчестве. Выжили и выросли одиннадцать детей: Матвей, Петр, Перго, Гаунянка (Мария), Бярка (Вера), Лида - это дети от старшей жены. Юна, Юбиэ (Юрий), Наташа, Гриша, Саша - это дети от младшей жены.
Сам Николай дружил с русскими поселенцами из Троицкого, приобщал их к рыбалке, охоте, а русские друзья учили его скотоводству, огородничеству. Научили невестку Сибу печь русский хлеб. Для этого Матвей выложил из камней специальную печь со сводом во дворе, и Сиба пекла хлеб для всех односельчан, которым нравился русский хлеб.
«28 ноября 1937 году Николай был арестован как враг народа: в колхоз идти отказывается, припомнили ему и дружбу с русскими переселенцами. И вскоре 17 февраля 1938 года он был репрессирован тройкой УНКВД по ДВК за проведение контрреволюционной агитации, направленной на развал колхоза. По постановлению тройки расстрелян 17.03.1938 года».
А вина деда Николая была в том, что он поехал со старшей женой на рыбалку, заехали в заливчик, перекрытый, назывался заездок, чтобы рыба не могла выходить из него. Так колхоз ловил в те времена рыбу. Дед заехал в заездок, порыбачил, а когда выезжали из него, бабушка забыла поставить заграждение на место. Так дед стал вредителем, на него написали донос в НКВД и его арестовали.
Старая бабушка
и новая баба
Я помню обеих бабушек: старшую мы звали «сагди даня - старая бабушка», а младшую «новая баба» - так звала ее моя старшая дочь Леночка. Да так и повелось - у нанайцев не принято было называть по именам родственников старше себя. «Старая бабушка», по моим воспоминаниям, была такая маленькая, полная. Занималась всегда домашним хозяйством, больше лежала, ходила с палочкой.
Помню, когда в студенческие годы я приезжала домой, то она всегда звала меня к себе, вытаскивала из-под кровати свой сундучок и дарила мне то 25, то 50 рублей и целовала. Для студентки это были большие деньги в те времена. Такой она и осталась в моей памяти: кроткая, работящая, добрая.
«Новая баба» была рыжеволосая, зеленоглазая, белокожая, но с типично азиатским лицом. «Новая баба» была рукодельница. Обшивала всю свою большую семью. После ареста дедушки она осталась совсем еще молодой женщиной с грудой маленьких детей. Помогали ей растить братьев и сестер Матвей и Петр - старшие сыновья деда.
Парни учились в церковно-приходской школе в Найхине, были крещены в местной церкви. Матвею учиться больше не довелось, знания он получил самоучкой, затем на всевозможных курсах, куда его посылали от колхоза, от райкома партии, от райисполкома. Остальные сыновья деда, видимо, получили какое-то образование, т. к. папа наш до войны работал счетоводом на рыбокомбинате, дядя Перго служил во внутренних войсках, дядя Юна тайком от деда уехал учиться в педучилище в Николаевск, а затем уже будучи взрослым закончил заочно хабаровский пединститут,
Гриша и Саша учились в ремесленном училище, или, как тогда называли, ФЗУ. Работали всю трудовую жизнь на «Амурстали» в горячем цеху. Дочери деда были хорошими женами, матерями, образование их ограничилось курсами ликбеза. Разве что тетя Лида окончила двухмесячные курсы медсестер в 1936 году, работала медсестрой в найхинской больнице, а в 1938 году заведовала найхинскими яслями, она была первая медсестра из нанаек, я ее помню молодой, красивой и приветливой. В те времена молодежь очень стремилась получить образование, профессию.
Я помню, что о дедушке Николае в нашей семье говорили всегда так, чтобы не слышали мы - дети. Так же, как и о шаманах. Ведь отец был партийным работником, но он всегда оставался нанайцем до корней волос. Когда умерла наша старая бабушка, хоронили её по всем нанайским традициям. Но на поминальный обед эне (моя вторая мама) почему-то заказала булочки сдобные. Пришлось мне печь их.
После поминального обеда эне всех молодых отправила по домам, а остались только старшие да пришел шаман Акяну Оненко. Теперь уже задним умом я поняла: он пришел, чтобы совершить обряд «Каса»: проводы души умершей бабушки в «буни» - царство мертвых. Акяну был большим шаманом. Тогда шаманство было запрещено, поэтому делалось это тайно.
19.07.89 г. прокуратурой Хабаровского края на основании ст. I Указа Президиума Верховного Совета СССР от 16.01.89 г. «О дополнительных мерах по восстановлению справедливости в отношении жертв репрессий, имевших место в период 30-40 и начала 50-х годов» Николай был реабилитирован посмертно (из справки о реабилитации).
Мать и мама
После ареста деда Николая все заботы о младших братьях и сестрах легли на плечи Матвея и Петра. Их жёны - мои эне Сиба и мама Зина были удивительными женщинами: красивые, умные, мастерицы-рукодельницы. О таких говорят «пакси». Они сами обшивали нас, помогали многочисленным родственникам, растили нас такими же трудолюбивыми и умелыми, как сами.
У энэ Сибы своя непростая история. Её в раннем девичестве выдали замуж за старика из Эморона, но она не хотела быть его женой и сбежала от него. А когда посватались родители Матвея, она сразу горячо полюбила этого красавца. Помню, что родители всегда были очень привязаны друг к другу и прожили всю жизнь в любви и согласии. Хотя отец, будучи красивым мужчиной, имел много поклонниц.
Помню, как в Даде, после ссоры с отцом энэ с узлом и со мной уходила от отца в другой конец села к родственникам, потом отец приходил за нами и родители мирились. Казалось бы, кто я для Сибы - племянница Матвея, но она всегда считала меня дочерью, поэтому, уходя от «неверного» Матвея, забирала и меня с собой.
Энэ всегда учила меня, что жена должна почитать и подчиняться мужу, потому что он глава, кормилец и главный авторитет в семье. К великому сожалению, эту свою роль во многих современных семьях мужчины утеряли. А что такое нынче «гражданские браки»? Хочу - живу, хочу - уйду, никаких обязанностей, но ведь и никаких прав.
Мама моя, Зинаида Хотовна (Дени), была из большой семьи Бельды Хото, выходца из нанайского селения Муха. Родители Бельды Хото (дедушки) и родители бабушки договорились между собой поженить детей, когда они вырастут. Для этого родители бабушки привезли ее еще девочкой из Мухи в Даду, в семью Хото. А была она из рода Гейкеров. А когда Хото и Сиба (так звали мамину мать) выросли, их поженили. У них родилось 10 детей: наша мама Дени, Бынду, Цадзака, Галя, Баю, Кени, Аня, Тоня, Паша, Тамара. Наша бабушка была «Матерью-героиней».
Бабушка Сиба обладала даром предсказательницы. Как рассказывал дядя Паша, бабушка в войну предсказывала, жив  ли тот или другой человек из нашего села на войне. Дядя наш Баю долго не приезжал после войны домой. Бабушка говорила, что Баю вернется с войны, когда будет хрустеть снег под ногами.
Однажды после занятий в школе, весной сорок шестого года семиклассник Паша пришел домой и увидел уже приготовленную оморочку. Бабушка накормила его и отправила в дорогу в ночь, при этом она подробно рассказала ему весь его маршрут, как и где, по каким протокам ехать до Красносельска за братом Баю. Как и предвидела бабушка, Баю на подводе привезли из Хабаровска до Красносельска, где ожидал его Паша по заданию бабушки. Оказывается, он очень долго после войны лежал в госпитале в городе Хабаровске.
Или другой случай - однажды она отправила Пашу на тот берег Сереми (протока) посмотреть корову, при этом она заставила его взять с собой острогу и ружье. Паша недоумевал, зачем ему эти предметы там. А оказалось, что он наткнулся на большое скопление сазанов. Он набил их полную оморочку острогой и палкой. А на берегу бабушка ждала его с большой плетеной корзиной. Откуда она могла знать, что Паша приедет с рыбой?
Помню ее уже старенькой и больной, она всегда сидела на большой деревянной кровати, была она сухонькая, маленькая, с большими, добрыми глазами, косы всегда были уложены короной вокруг головы. Умерла бабушка в 1949 году.
Отцом стал дядя
В конце 1938 года у Матвея умер единственный сын. Это было большим горем для молодой семьи. А у Петра и Зины к тому времени было уже трое детей: старший сын Миша и две девочки - Алла и Мила. Горе старшего брата и его жены глубоко тронуло Петра. Он сказал брату:
- Ага (старший брат по нанайски), не плачьте, моя жена беременна, ребенок, который родится - мальчик или девочка, будет вашим ребенком.
Лиля, то есть я, родилась в ноябре 1939 года. Матвей с Сибой ждали, когда меня отнимут от груди, чтобы забрать в свою семью. Началась война. 8 июля 1941 года Петр ушел на фронт, a 12 июля у Зины и Петра родилась еще одна дочь, ее назвали Кларой. Тогда же Матвей и Сиба забрали себе в дочки полуторагодовалую Лилю. Так я обрела свою вторую семью. Дядю Матвея и его жену Сибу я звала ама и эне (папа и мама по-нанайски), а родную маму Зину - по-русски - мама. Я всегда знала, что у меня есть мама, брат, сестры. Мы никогда не порывали родственных связей, а Матвей и Сиба относились ко мне и моим брату и сестрам как к своим детям.
8 декабря 1941 года Петр был тяжело ранен под Москвой, а в конце 1942 года мама получила извещение: «Извещаю гражданку Бельды Зинаиду Григорьевну, проживаюшую в с. Найхин Нанайского района, о том, что ее муж, красноармеец 258 стрелкового полка Бельды Пётр Николаевич, находясь на фронте, был тяжело ранен и умер от ран 23 октября 1942 года. Похоронен в г. Красноярске на городском кладбище. Начальник госпиталя № 985 г. Красноярск, в/ч 889».
Так мы осиротели. Незадолго до смерти Петр написал старшему брату из госпиталя, что, наверное, умрет, что просит старшего брата поднять на ноги его детей, помочь Зине. Эту предсмертную просьбу брата Матвей выполнил свято. С 1946 года брат Миша стал жить в семье Матвея.
Я закончила Хабаровский мединститут, стала врачом-педиатром. Когда заболела наша мама, последние дни своей жизни она провела в доме Матвея, Сиба ухаживала за ней до последней минуты ее жизни. В 1959 году после смерти мамы Матвей забрал в свою семью и сестер Аллу и Клару. Клара закончила Благовещенский сельхозинститут. Она - ученый агроном.
Пока был жив отец (так мы все звали Матвея), он был для нас главным советчиком и примером - в отношении к жизни, работе, людям. Своей честностью, трудолюбием, добротой, он был олицетворением отца для своих младших братьев и сестер и для нас - детей его брата Петра. Отец был красив внешне: высокий, статный, правильные черты лица с большими умными глазами, высоким лбом, красивыми румяными губами. Меня всегда удивляли зубы отца: ровные, один к одному, без единого изъяна, такими сохранились они до самой его смерти.
Одевался он в послевоенные годы в полувоенный френч (тогда так одевались все работники райкома партии) и галифе. У писателя Бориса Можаева есть рассказ «Сын арсеньевского гольда» о моем отце и о сотрудниках колхоза «Новый путь». В этом рассказе он так описывает моего отца:
«- Сколько вам лет?
- По паспорту пятьдесят, а на самом деле больше.
Я удивленно посмотрел на него. Это был еще крепкий мужчина среднего роста с крупной, слегка лысеющей головой. Ему трудно было дать и сорок лет: свежее лицо с зимним красноватым загаром во все щеки, черные без единой сединки волосы и полное отсутствие морщин».
Охотник.
Он же артист
А как много знали мои родители, как умели рассказывать. Все мое детство пронизано нанайскими сказками, легендами, преданиями. А как они любили хорошую шутку, острое слово! Отец был удивительным рассказчиком. Бывало, вернувшись с охоты, он буквально в лицах рассказывал и показывал, как скрадывал зверя, как зверь вел себя при этом.
В молодости отец был ведущим артистом нанайского театра в Найхине. У нас сохранилась фотография отца в роли молодого охотника, копия ее есть в районном краеведческом музее. По сюжету пьесы он играл молодого охотника. Пока он был на зимней охоте, семья голодала. Но он возвращается с охоты с добычей, протягивает жене соболя и говорит: «Мама, ми дидзухэмби, эй инэди дзэмусии ходидясу, ининь таумбани элэдэлэ сядясу, ми нэпултевэ эгдивэ вахамби (Жена, я прибыл с охоты, с этого дня вы не будете голодать, я добыл много пушнины)», и он протягивает жене добытого им соболя.
Кстати, отец тоже обладал даром предвидения. Помню, в летние каникулы 1954 года нас, школьников, отличников учебы, повезли в Хабаровск на олимпиаду. Отец меня не отпустил, несмотря на мои слезы, сказал, что в Хабаровске я успею побывать еще не раз и не два, что я нужна дома. Он строил новый дом и надо помогать эне по хозяйству, а сам отправил меня в Даду в гости к маме.
Через несколько дней отец вызвал меня обратно домой. Оказалось, что меня и еще одну девочку из Троицка отправляют в Москву на экскурсию на ВДНХ как отличников учебы, повезут детей со всего края. Отец напутствовал меня: «Поезжай, посмотри и все интересное для тебя запомни, это пригодится в жизни». Так мудр он был и умел предугадать будущее.
Еще он любил слушать пластинки с записями частушек в исполнении Марии Мордасовой, песни Лидии Руслановой, оперетты, арии из опер в исполнении Сергея Лемешева, Ивана Козловского. Сам он иногда подпевал им, у него был красивый тенор. Несмотря на трудную военную и послевоенную жизнь, я никогда не видела своих родителей отчаявшимися.
- У кого есть голова и руки, тот никогда не будет голодным и босым, - говорил отец.
Отец всегда внушал мне, что образование - это главное в жизни, надо обязательно получить образование, человек с образованием всегда занимает достойное своему образованию место в обществе, пользуется почетом и уважением. Этот жизненный постулат отца я пронесла по всей своей жизни. Несмотря на постоянную занятость, он уделял нам, детям своего брата Петра, много внимания.
Отец очень гордился Мишей. Он единственный в районе в 1950 году закончил Троицкую среднюю школу с серебряной медалью, а затем окончил Ленинградский университет им. Жданова. Он - один из немногих в стране специалист по галургии (наука о солях). Однако я хорошо помню, что Миша поначалу учился неважно, нарушал дисциплину, учителя жаловались на него. Но однажды отец посадил Мишу напротив себя за стол и долго говорил с ним. Помню, что при этом брат плакал. После этого разговора Михаил стал учиться на «отлично», и никогда больше учителя не жаловались на его плохое поведение. Отец был пропагандистом райкома партии, умел убеждать и доходчиво говорить. Потом, когда Миша приезжал к нам в гости из своего далека, отец созывал всю родню праздновать приезд дорогого сына.
Когда я приехала в родной Найхин в 1964 году работать врачом, отец был мной горд необычайно. Но, к моему величайшему сожалению, все награды и звание «Заслуженный врач РСФСР» я получила после смерти отца. Порадоваться этому он не успел.
Л. Киле, с. Найхин.