Недавно я перебирал бумаги, оставленные моим отцом, Сорокиным Леонидом Игнатьевичем, который ушел из жизни 3 года тому назад. И вдруг наткнулся на интересные записи. Отец, будучи образованным, грамотным человеком, способным внятно изложить на бумаге свои мысли, оставил для нас, его детей и внуков, описание своей жизни - чтобы это не кануло в Лету, а передавалось из поколение в поколение, чтобы наш род обрастал реальной историей.
Ведь все мы стали поневоле Иванами, не помнящими родства, из-за революционных преобразований начала прошлого века, когда все старались забыть свою родословную, так было безопаснее.
И еще, мое пожелание тем, у кого живы родители. Не отмахивайтесь от их воспоминаний, возможно, не всегда складных, что, мол, некогда слушать, есть у меня более важные дела. Нет ничего важнее своих истоков, все остальное - суета. Я сам часто жалею, что некоторые моменты все же не смог уяснить для себя, хотя родители пытались мне рассказать. Как я был легокомыслен! А ведь это предстоит рассказать в определенный момент моему маленькому сыну.
Привожу записи своего отца. История его жизни во многом связана с историей развития Дальнего Востока России, с нашими родными местами, которые сейчас именуются - район имени
Лазо Хабаровского края. Поэтому, возможно, они могут представлять какой-то интерес для нынешних жителей этого района - скорее всего, уже внуков и правнуков и праправнуков тех малышей, учеников моего отца, педагога начальных классов этого района далеких 30-х годов.
Е. Сорокин,
заслуженный врач РФ, доктор медицинских наук, профессор.
В конце XIX века, после столыпинской реформы, из Белоруссии на Дальний Восток стали переселяться безземельные крестьяне. В их числе были и мои родители из Гомельской области, которые, приехав на Дальний Восток, долго здесь не прожили. Они рано умерли, и в три года от роду я остался один.
Родился я под фамилией Стригалев, благо в деревне Гродеково жила моя бездетная тетушка - Сорокина Секлетинья Тимофеевна и ее супруг - Игнат Савельевич. Они и взяли меня на воспитание. Так началась новая жизнь.
В семье ко мне относились с любовью и вниманием. Здесь я окончил начальную школу. Для учебы в средней школе мне пришлось ежедневно преодолевать более пяти километров в село Переяславка. В школе обычно было не менее 6-8 уроков. Никаких завтраков и перекусов тогда не было и в помине. Жили бедно и не роптали.
В 1932 г. я окончил 7 классов, в числе лучших учеников был направлен на станцию Вяземская, на курсы учителей. После этого в 1933 году получил назначение на работу учителем начальных классов в село Киинск.
На следующий учебный год (1934-1935 гг.) меня послали в село Павленково. Была очень холодная зима, поэтому деревянная школа периодически, в сильные холода, промерзала, не работала. Я вел там все 4 класса, но недолго, всего до января. Зарплата составляла 88 рублей, часто приходилось голодать.
Потом приехал новый учитель (а полагалось двое). Он попросил моего согласия перевестись в Георгиевку, которая была в пяти километрах, рядом, т. к. его жена тоже учительница, соответвенно, может преподавать в этой школе. Я дал согласие, и мой перевод был осуществлен через районо.
Так я оказался в георгиевской школе, где было пять классов и шесть учителей - это Власенко, которого позже перевели в село Екатеринославка, Кобец Петр Иванович, Яхно Любовь Ивановна, Прядко Ефросинья Кузьминична. Директором школы был Педченко.
Меня устроили на квартиру в семью Шилова Владимира, которого, позже, в 1937 году репрессировали.
В Георгиевке я проработал 1935-1936 учебный год, а следующий учебный год - в селе Могилевка, а в 1937-38 учебном году в селе Гродеково. Таким образом, мой педагогический стаж к этому сроку составлял 5 лет.
Мне удалось дать начальные знания множеству детей, которые впоследствии активно развивали наш родной Хабаровский край, Дальний Восток.
Отдел образования очень заботился об учителях и ежегодно летом, в течение ряда лет проводил их учебу для повышения квалификации в г. Хабаровске.
Из города приехал свататься к моей тете Секлетинье пожилой мужчина, Золотарев Михаил Григорьевич. В то время тете, Секлетинье Тимофеевне, было 49 лет. Они спрашивали у меня разрешения на брак. Михаил Григорьевич организовал переезд на шести грузовиках. В город поехали две коровы, две телки, свиньи, весь скарб.
Золотарев имел в городе дом и флигель (тоже дом только во дворе) на ул. Михайловской, которая была названа его именем (ныне ул. Герасимова). Его семья состояла из его дочери, Евгении Михайловны, и Ивана Андреевича Крылова, ее мужа, Галочки, их дочери. Их сын Юрий родился уже при бабушке, как уже называли мою тетю.
Вот именно в то время я и переехал в Хабаровск, поселился у них.
На учительскую работу уже не думал возвращаться и сразу же устроился в редакцию газеты « Тихоокеанская звезда» корректором. Это был июль 1938 года. Газета версталась тогда в типографии на улице Карла Маркса. Там же стояли столы для корректоров. Но и здесь я не задержался, т. к. в сентябре 1938 года меня призвали в армию.
С уходом в армию прервалась моя связь с учениками, но позже я узнал о судьбе некоторых из них. Так, в частности, о братьях Свердловых. Николай Васильевич со временем стал ректором Хабаровского педагогического института, а его брат Анатолий преподавал в железнодорожном институте. Были и другие мои питомцы, которые поднялись достаточно высоко в карьере.
Служить мне довелось на Тихоокеанском флоте. Я оказался в числе более грамотных, поэтому нас определили в радисты. В объединенной разведшколе моряков мы стали изучать приемы японской азбуки катакана, технику радиоперехвата. В то время империалистическая Япония имела планы нападения на нашу страну в союзе с Германией.
Все передачи противника осуществлялись при помощи азбуки катакана, которой мы овладели в совершенстве. Все сведения, которые передавали японские базы, его флот, авиация мы тут же перехватывали и записывали и передавали в спецотдел штаба. Там шифрограммы расшифровывались и переводились на русский язык.
Я получил назначение в бухту Славянка Приморского края. Именно там были организованы вахты и круглосуточная слежка за объектами противника. В то время военные базы Японии были не только в Токио, но и в Сасебо, Нагасаки и других городах. А передачи они вели, связываясь с кораблями флота с авиацией, а также между собой. Но в эфире мы были хозяевами и все это тут же перехватывали.
Весь период Великой Отечественной войны мне выпало служить радиоперехватчиком у восточных рубежей нашей родины. Когда началась война, я, как и многие мои сослуживцы-краснофлотцы, неоднократно писал рапорты о переводе на фронт, но наши просьбы всякий раз отклоняли. Это было обосновано, во‑первых, приобретенной моей квалификацией радиста-перехватчика; во‑вторых, ожидалось, что Япония нападет на нас, и восточные рубежи старались всячески укреплять.
Так моя служба длилась в течение почти 8 лет, вплоть до 1946 года. Но были у краснофлотцев и свободные часы, когда мы устраивали концерты с танцами, в них принимали участие жены офицеров, ставили пьесы.
В конце войны вышел указ об увольнении бывших учителей и железнодорожников. В число счастливцев попал и я. Впереди гражданская жизнь. Должен сказать, что именно в Славянке в 1946 году я встретил девушку, Любовь Андреевну, учительницу школы, которая позже стала моей супругой.
Когда мы с женой прибыли в Хабаровск, перед нами стала дилемма - куда пойти работать. В то время только создавался краевой театр драмы. Режиссер Харлип, перед которым я держал экзамен, сразу же принял меня в театральную студию, которую я успешно окончил, получив звание актера.
В театре первое время я работал в должности помощника режиссера. Театр - мечта почти каждого молодого человека. Но театр - это также и недосягаемая высота, которую нужно преодолеть. Не каждый способен удержаться в мире искусства даже при наличии большого таланта: гастроли, отсутствие материальных средств и ряд других особенностей.
В те годы мы ставили ряд пьес, названия которых я теперь и не упомню… «Месяц в деревне» Тургенева, пьесы Островского, «Собака на сене» Лопе де Вега и другие. В качестве помрежа я отвечал за явку всех актеров и своевременность их выхода на сцену и т. д.
Годом позже к нам приехал режиссер Ларионов. Он был похож на Петра I, с зычным категоричным голосом, которого все боялись, а некоторые актеры даже падали в обморок. Он поставил пьесу «Молодая гвардия», которая сразу завоевала бешеную популярность. Мы играли ее по два раза в день. Зрители атаковали театр. Был большой, шумный успех. Так прошло более двух лет. Но театр имел большие материальные долги, театральный союз не уделял нам внимания, плохо финансировал.
Я  играл в отдельных спектаклях. Так, в спектакле «Мещане» по пьесе М. Горького я исполнял роль Тетерова. Играл также в пьесе Лопе де Вега «Собака на сене». Актеры, как правило, не получали зарплату по 3-4 месяца, жили впроголодь.
Мне пришлось задуматься, стоит ли оставаться в театре. К этому времени из-за отсутствия средств пришлось закрыть театральную студию.  Я пришел к решению уходить из театра. Из наших студийцев остались только Юра Машков, Витя Марченко, Сережа Татаринцев. Все остальные постепенно ушли. Так окончилась моя театральная эпопея.
Куда податься? Некоторое время я работал на пароходе связистом. Курсировал вниз по Амуру. Но друг без друга молодым мужу и жене было тоскливо. Без детей тоже.
Тогда я вспомнил о своей работе корректором в газете до службы во флоте. Обратился к заместителю редактора «Тихоокеанской звезды» В. Витрищаку и сразу же оформился. Тогда газета выходила на четырех страницах (полосах). В то время было два корректора на полосах, один на гранках и еще двое - на ревизии.
Работа ежедневная: две полосы вычитывал я, две Надежда Григорьевна Белова. В летнее время, когда ревизионные корректоры уходили в отпуск, по согласованию кто-нибудь из нас замещал их. После ревизионного корректора приходил дежурный журналист, вычитывал всю газету. Журналистов было много, сейчас и не припомню кого-либо из них.
Эта работа меня устраивала, хотя личного времени не оставалось. Я задумал повышать свою квалификацию, получить высшее образование. Нужно было поступать в институт. Но даже заочное обучение требовало немало времени. Поэтому из «ТОЗа» пришлось уволиться и поступить в газету, которая выходила лишь один раз в неделю.
Я поступил во Всесоюзный заочный юридический институт (ВЮЗИ). После его окончания получил диплом юриста, устроился работать по новой профессии - юрисконсультом в отдел рабочего снабжения Дальневосточной железной дороги. Там я проработал более 10 лет и оттуда вышел на пенсию.
Мне в жизни во многом повезло благодаря моей любимой супруге, Любови Андреевне, с которой в согласии мы прожили совместно 62 года. У нас прекрасные дети: два сына и две дочери.
Старший сын Олег, подполковник в отставке, бывший начальник Чернореченской КЭЧ. Второй сынок, Евгений - профессор-офтальмолог, зав. кафедрой Дальневосточного медицинского университета. Обе дочери окончили Хабаровский институт культуры по классу хореографии. Одна из них, Елена Голицынская, в настоящее время проживает с семьей в Австралии. Вторая дочь Наташа, хореограф по фигурному катанию, трагически погибла в возрасте 30 лет. Это осталось незаживающей раной для всей семьи.
Подводя итог пройденного жизненного пути, должен заметить, что у нашего поколения было много трудностей: послереволюционные преобразования, репрессии, война, голод, разруха. Но, тем не менее, мне, на склоне лет, не все видится в негативе. Мы ведь были молоды и преодолевали все трудности, мы жили, любили, ошибались, страдали, стремились к лучшему.
Хочется, чтобы наши дети и внуки, нынешние поколения, были счастливы, жили в достатке, чтобы больше неслучилось войны.
Подготовил
Александр Чернявский.
(Продолжение в следующих номерах газеты).