Атипичная «мошенница» добровольно отдает деньги вкладчикам, поверившим в нее

- Ну, здравствуйте! Я вышла из тюрьмы! - Марина Пенязь появилась на пороге нашей редакции, как привидение: землистый цвет лица, толстые стекла очков. Из тюрьмы не выходят красавицами. Оттуда выходят разуверившимися циниками, злобными троллями, подавленными неврастениками... Особенно те, кто считает, что посадили их ни за что.

У Марины Пенязь были все основания считать свое заключение под стражу несправедливым. Но она пришла в редакцию не жаловаться. Пришла, как правозащитник, - предложить тему. В защиту своего клиента. И тогда я решила, что обязательно напишу о Марине. Напишу о птице феникс, возрождающейся из пепла.

В следственном изоляторе Марина Пенязь стала инвалидом по зрению. Да и за стенами тюрьмы ее ждали нерадостные вести: коммунальщики девять месяцев как отключили электроэнергию в квартире, приготовили иск в суд на выселение семьи за неплатежи. Ее девочки при встрече рассказали рождественскую сказку о том, как под Новый год нашли на снегу 500-рублевую купюру: купили пельменей и лимонада. Отпраздновали!

Она вышла из-за решетки без оправдательного приговора. По амнистии. Приговор об осуждении ее к семи годам лишения свободы за мошенничество был отменен кассационной инстанцией, дело направлено на новое рассмотрение. Девять месяцев она ждала, когда же, наконец, повезут в суд, и... слепла. Когда у тебя слепые родители, отчетливо понимаешь, чем грозит промедление. Адвокат Марины бил кулаком в грудь: мы добьемся оправдания! Все годы, пока шло следствие, она была уверена в этом, ибо не строила пирамид, не прятала деньги вкладчиков в коробке из-под ксерокса, не переводила их на счета подставных банков. Но за решеткой слепнет даже надежда. Поэтому она села и написала в краевой суд жалобу-намек, что с 1999 года к ней уже четырежды могла быть применена амнистия, как к женщине, имеющей несовершеннолетних детей.

- Добровольно ли вы заявляете ходатайство об амнистии? - поинтересовались судьи для протокола.

- Я понимаю так, что иначе меня из тюрьмы не выпустят, - уклончиво ответила она. И в дальнейшем не преминула внести в протокол замечание: «Я - Пенязь Марина Владимировна, дословно сказала следующее...»

- Признать, что я добровольно согласилась на амнистию, означало бы признать свою вину, - объясняет она сегодня свою протокольную уклончивость. - А я, как ребенок, которого поставили в угол за вазу, разбитую кошкой, никак не могу уразуметь: в чем состоит моя вина? Государство меня обокрало. Потом наказало за это. И, наконец, помиловало. Хорошенькая история...

Старая знакомая

Наша первая встреча состоялась четыре года назад в суде Железнодорожного района города Хабаровска, где Марину Пенязь судили за незаконное предпринимательство и банковскую деятельность. На скамье подсудимых сидела 36-летняя крашеная блондинка в очках, защищавшая себя сама - без адвоката. То есть бесплатный адвокат, как положено по закону, был. Но за время судебного заседания он, пожалуй, не сказал ни одного вразумительного слова. А только хлопал глазами. Вряд ли он вообще понимал, о чем идет речь. И не мудрено. Одна только банковская терминология могла сбить с толку любого: номинал, облигации, дилерство, профицит, активы, ликвидность, корпоративные акции.

Зато подсудимая-финансист, судя по всему, хорошо знала не только свое дело, но и Уголовно-процессуальный кодекс. Пенязь пыталась доказать, что статья Уголовного кодекса, по которой ее обвиняли, притянута к ее случаю за уши. Предпринимательство ее было вполне законным, так как она ни от кого не скрывала профиля своей деятельности, исправно платила налоги и содержала в порядке бухгалтерию. Что же касается банковской деятельности, то какой же она банк? Счетов на своих клиентов не заводила, комиссионные от них не получала. Деньги - да! Свои деньги люди ей передавали. В оперативное управление. Чтобы она их приумножила, покупая и продавая на Московской межбанковской бирже ценные бумаги. И бумаги эти лежат целехоньки в банке на арестованном счету: пойдите и возьмите. Разве она виновата в том, что государство «заморозило» выплаты по своим же долговым обязательствам? Дефолт! Форс-мажорные обстоятельства! Судите тогда и государство! Почему только я?

«Мавроди! - кричали на это истцы. - Аферистка! Спекулянтка!»

Насчет спекулянтки они были правы. Уже потому, что спекуляция на языке банкиров - это высший пилотаж биржевой игры. Все они хотели быть спекулянтами: стричь купоны и жить на проценты, как Фрэнк Каупервуд - герой романа Драйзера «Финансист». Но не могли. Для этого нужны были обширные знания и крепкие нервы: какие акции продать, какие облигации купить, спрогнозировать, как поведут себя рубль и доллар завтра, как на инвестициях в конкретную компанию отразится тот или иной политический скандал? Нужно было уметь выбирать «шнурки» к портфелям с ценными бумагами: короткие, чтобы быстро получить результат, длинные - довериться времени и надежде, что риск оправдается. Кто не рискует, тот не пьет шампанского!

Ее взлет пришелся на начало девяностых - время, когда рождались и грабились состояния. Шахтеры стучали касками, требуя выплатить зарплату. На глазах разваливались предприятия - монстры российской индустрии. Предприниматели пьянели от свободы и перспектив, торгуя составами с водкой, вениками и воздухом. Это было время финансовых скандалов, драм и неоправданного оптимизма, время ваучеров и фондовых бирж. Кто умел, тот делал деньги. Кто не умел, боялся или стыдился - стоял с протянутой рукой.

Марина Пенязь к тому времени поняла, что ошиблась в выборе профессии. С цифрами она была накоротке еще со школы - блистала на олимпиадах. После школы она поступила в институт инженеров железнодорожного транспорта, в котором о ее математических способностях и сегодня самого высокого мнения. Но инженером ни дня не работала. Поняла, что в выборе профессии ошиблась, что стезя ее - «финансы и кредит». За призванием отправилась на одноименный факультет в Хабаровскую государственную академию экономики и права. Окончила вуз с отличием - красным дипломом. Чуть позже получила квалификационный аттестат, который давал ей право работать на рынке ценных бумаг «со средствами юридических и физических лиц».

Первые деньги она заработала, перепродав на Хабаровской фондовой бирже несколько вагонов водки. И тут же рискнула обернуть дензнаки в ценные бумаги. Потом еще и еще. Продать - купить - продать. Успех кружил голову. Риск пьянил. Особенно тогда, когда чуть не в последний момент удавалось вывести деньги из-под удара, разглядев за перспективным проектом или компанией завтрашнего банкрота. Но после провала с покупкой облигаций РАО «Высокоскоростная магистраль Петербург - Москва» она стала осторожнее: переключилась на государственные бумаги - облигации федерального займа (ОФЗ) и государственного сберегательного займа (ОГСЗ). Эти бумаги росли в цене стабильно. (К августу 1998 года доходность их достигла 150 процентов.) Дурная привычка верить государству в нас неистребима.

Долгое время биржевые дела Марины шли в гору. В 1993 году при встрече рассказала она о своем процветающем бизнесе Тамаре Исхановой, заведующей кафедрой «Финансы и налогообложение» академии экономики и права. И та, удостоверившись, что у бывшей ученицы за три года финансовые активы выросли в десять раз, пригласила ее, как практика, на родную кафедру - прочесть парочку лекций о ценных бумагах. После чего поинтересовалась: не возьмет ли Марина в управление ее деньги? Пенязь согласилась.

Доход Тамары Исхановой вышел настолько солидным, что вскоре она уже рассказывала о «талантливом финансисте» студентам, друзьям и знакомым, советовала доверить «свободные деньги». Авторитетное мнение работало лучше любой рекламы. И скоро к «финансисту от бога» потянулись ходоки «от Тамары Павловны».

Кто нес три тысячи рублей, а кто три тысячи долларов. Богатые клиенты на проценты покупали машины, квартиры. Небогатые приносили сбережения, чтобы спасти их от инфляции. В числе ее клиентов оказалось много слепых людей-инвалидов. После окончания школы Марина некоторое время работала контролером ОТК в учебно-производственном предприятии Всероссийского общества слепых. Потом в суде истцы Пенязь будут напирать на этическую сторону: вот, мол, какая аферистка - использовала физические недостатки людей в своих корыстных интересах. А она скажет в оправдание: «Мне просто хотелось помочь этим людям».

Наверное, так оно и было. Странная «мошенница», как выяснилось в дальнейшем, занималась благотворительностью направо и налево. Дарила купонную прибыль многодетным семьям, где дети недоедали. Помогала друзьям. Однажды пришла в день рождения свой школьной учительницы математики - Нины Тимофеевны Федоровой - и подарила ей... деньги. «Спасибо, что привили любовь к цифрам!» Учительница-пенсионерка деньги брать не хотела, но поняла: честолюбивой «девочке» просто хотелось похвастать своим успехом!

Четыре года назад я написала материал, который назывался «А за дефолт ответишь!». С подзаголовком: «Марину Пенязь судят за то, что вовлекла граждан в азартную игру с государством». В нем не было оценочных характеристик. Как журналист, я просто рассказала историю частного брокера, погоревшего на дефолте 17 августа 1998 года. И высказала удивление по поводу клиентов Пенязь. Люди осознавали, что рискуют. Пока Пенязь платила им баснословные проценты, они пели ей «Аве, Марина!». Грянул финансовый кризис. Биржа закрылась. Государство прекратило выплаты по облигациям. И люди немедленно объединились в «партию обманутых вкладчиков: «Ату ее!». С тем же успехом они могли бы подать иск к казино, что не выиграли сумму, на которую рассчитывали.

Показателен в этом смысле пример одной из вкладчиц Пенязь, которая инвестировала в ООО «Меценат» шесть тысяч рублей, получила процентами 61 тысячу, а затем потребовала наказать Пенязь за вред, причиненный ей. Арестом, судя по всему, Марина Пенязь тоже обязана этой истице, которая настаивала в своих заявлениях, что Пенязь социально опасна и место ей - за решеткой.

«Парижский» период

Уголовное дело Марины Пенязь длилось шесть лет, было переквалифицировано в мошенничество. Финансовый кризис за это время кончился. Государственные облигации снова стали ликвидными. Если бы не арест на банковском счету, Пенязь могла бы рассчитаться со всеми своими клиентами. Она неоднократно указывала на это суду и следствию. Но не тут-то было. По решению суда «финансовая воротила» была отправлена за решетку.

Тюрьма могла бы изломать ее, как щепку. Она рассказывала о своих соседках по камере, а я узнавала в них героев «криминальной хроники» нашей газеты. Елена Алиндеева, которую в СИЗО прозвали Понкой, была осуждена за то, что под видом сотрудницы «собеса» обворовывала квартиры стариков. Тамару Лебедеву судили за наркотики. Катерина Елисеева занималась тем, что склоняла девочек к проституции. 19-летняя Ксения выколола подружке сестры глаза за то, что та не захотела отдать ее родственнице джинсы. Тамара Шипулина представлялась заместителем директора по маркетингу горьковского автозавода, брала деньги под обещание «продать автомобиль по себестоимости», но не могла разгадать ни одного кроссворда из-за собственного невежества: писала «Ифим Шефрин» и «грибы шемпиньёны».

«О, нравы!» - сказал бы классик. «О, ужас!» - стонала в подушку Марина, постельное белье с рюшами которой камерная общественность в первый же день изрезала на занавески: «Тебе не нравится уют?» Такие «интеллигентные дамочки в очках», как правило, становятся изгоями. Над ней в первое время просто потешались: «Марина, тебе Париж шумит». - «Какой Париж?» - «Из-за тюремного забора родственники кричат, глупая». «Марина, тебе по «сотику» будут звонить». - «Разве у кого-то есть сотовый телефон?» - «Сотик», чтоб ты знала, это унитаз. Катать письмо помокрой - пропустить его по веревке через канализацию».

Но вопреки ожиданиям авторитет Пенязь в тюрьме стал расти как на дрожжах. Соседки по камере скоро выяснили, что Марина хорошо знает Уголовно-процессуальный кодекс. За девять месяцев, проведенных в СИЗО, она написала кассационные жалобы практически всем обратившимся «постояльцам». Районные судьи то и дело натыкались в ходатайствах обвиняемых на фамилию Пенязь: «Просим привлечь в качестве защитника». Отказывали, конечно...

Птица феникс

Чинить разбитое корыто - труд не из легких. Публикация четырехлетней давности в нашей газете только увеличила трещину в жизни Марины. Адвокаты стоили дорого. Но каждый раз, когда она устраивалась на хорошо оплачиваемую работу, кто-нибудь неизменно подсовывал руководителю материал из «Тихоокеанской звезды»: «Специалист первоклассный, но не лучше ли нам держаться от нее подальше?» Она не обижалась ни на руководителей, ни на газету. Говорила, что когда все ее неприятности останутся позади, обязательно создаст хорошую консалтинговую фирму. И обязательно получит юридическое образование, потому что ее пример показал: в стране практически нет адвокатов, которые бы разбирались в финансовых нюансах уголовных дел и могли бы квалифицированно защищать своих клиентов.

Первое, что она сделала, когда «парижский период» остался позади, - поступила в Российскую академию правосудия, учредителями которой являются Верховный суд и Высший арбитражный суд России. Второе и насущное - это работа. Работает она как вол. Две новости о Пенязь пришли ко мне из разных источников: первое - ее вызвали на административную комиссию по поводу задолженности по коммунальным платежам, которую она начала погашать, но которая по-прежнему составляет значительную сумму. И вторая - Пенязь возвращает деньги вкладчикам, которые не стали с ней судиться.

И я решила проверить: правда ли? Ведь арест с банковских счетов не снят, вкладчики Пенязь обжалуют решение об амнистии.

- Правда, - говорит Геннадий Сидорович Слободчиков, который некогда вложил в бизнес Марины 15 тысяч рублей. - В прошлом месяце Марина выплатила мне половину суммы, в том числе 40 процентов годовых. После чего обещала выплатить вторую половину с учетом 20 процентов дохода. По соглашению, которое мы заключили, на остаток вклада в течение последующих трех лет она будет опять-таки начислять проценты. Таким образом компенсирует нам убытки. Все равно, как если бы деньги лежали в банке.

- А почему вы не подали в суд на Пенязь? - спрашиваю Валентина Николаевича Ганжа, который тоже получил первую выплату.

- Я хорошо знаю ее родителей. Они могли вырастить только честного человека. Я решил: если совесть есть - деньги вернет. Не Марина же дефолт организовала! К тому же до 1998 года мы безбедно жили за счет процентов, которые она платила.

- Почему только тем, кто не судился? - адресую я вопрос уже самой Пенязь.

- Я плачу тем, кто обратился в «Меценат» честь по чести - с заявлением об исполнении обязательств по договору. Остальные считают меня аферисткой и преступницей, требуют возместить ущерб, причиненный преступлением. Для меня эта разница принципиальная.

Призрак дефолта до сих пор бродит по стране. Люди слабо верят государству, но альтернатив практически нет. «МММ», «Хопер», «Властелина» - эти пирамиды стали делами минувших дней и научили народ бояться мошенников. Но ведь и государство показало, что умеет строить пирамиды из облигаций народного займа. При этом государство требует понимания своих проблем, но карает тех, кто попался на его удочку.

Любопытно и то, что в нашей стране правозащитниками по обыкновению становятся как раз те, кого государство незаслуженно обидело. Марина Пенязь сегодня оказывает юридическую поддержку людям, чьи права оказались нарушены. Для нее это вроде сатисфакции.

Играть в азартные игры с государством она никому не советует. Если государство предлагает сыграть «в дурака», ясно, кто им останется.

Ирина МАШНОВА.