Приобщение к театру

(Продолжение. Начало в номере за 17 января 2018 г.).
Здравствуй, Хабаровск!
Закончив журфак, получив диплом по профессии «журналистика», мы вместе с женой (и маленькой дочкой Никой) были направлены в Хабаровск, в молодежную газету «Молодой дальневосточник». Располагалась она тогда в здании спортзала «Динамо», впритык с театром драмы.
Поездив и полетав по краю от Бикина до Охотска в качестве корреспондента отдела рабочей молодежи, вскоре я был пересажен тогдашним редактором на стул (кресел у нас не было) ответсекретаря редакции. Этакий газетный штаб в составе двух человек - меня и художника П. В. Нахтмана. Вдвоем и занимались техническим выпуском газеты - составляли макеты четырех полос, размещали заметки, очерки, фотоиллюстрации. Работа нудная, каждодневная: в руках строкомер, цветные карандаши, грязные от них руки. Петр Владимирович был человек опытный, в звании капитана закончил войну артиллеристом. Кроме всего прочего, ему еще надо было ретушировать фотографии, прежде чем заслать их в типографию. Их «герои» обязаны были выглядеть в газете достойно - кого-то причесать, у кого-то убрать изо рта папиросу - сигарету или сбрить непомерные по времени усы или бороду, убрать бородавку на лице, грязь на руках.
Оказавшись в таком положении, все чаще стал задумываться: о чем же мне остается писать?
Вначале были заметки, проходные рецензии на новые книги, на фильмы, а позже позвал меня и театр. Скажу коротко: кто-то меня приметил и занес мою фамилию в секцию театральных критиков при Хабаровском отделении СТД. Здесь была настоящая школа становления многих из нас - И. Соболевской, К. Дрерман, В. Дубкова, Н. Крендель. Из Москвы в Хабаровск тогда приезжали известные театральные спецы, они возились с нами, наставляли, водили на спектакли, учили их понимать и оценивать. Возили всю группу в другие областные театры региона.
Позже случилось неожиданное… В Москве в свою театральную лабораторию набирал из провинции критиков Анатолий Миронович Смелянский, заведующий театральной частью МХАТа (ныне им. А. Чехова). Более тридцати лет его судьба связана со знаменитым театром.
Собирал нас Смелянский один раз в год дней на семь - десять. «Обучение» проходило в старом здании (сгоревшем после) центрального Дома актера. По вечерам мы ходили в столичные театры, смотрели спектакли, докладывали мастеру свои впечатления, слушая его умнейшие реплики. Приводил он с собой известных драматургов, режиссеров, коллег-критиков. Было безумно интересно их слушать.
Одно из последних занятий в лаборатории была поездка в полувраждебную к русскому миру Ригу. Помнится, в поисках выделенной мне гостиницы только третий прохожий рижанин остановился и ответил на мой вопрос, показал, куда надо идти.
В Риге работал тогда популярный в стране молодежный русскоязычный театр, его главреж был хорошо знаком со Смелянским. С новаторским творчеством этого театра наш учитель и решил нас познакомить. Театр переживал уже тогда, в восьмидесятые годы, не лучшие времена. Его руководитель (фамилию не помню) не излучал ни радости, ни благополучия. Посмотрев несколько спектаклей, побывав на их обсуждении, мы покинули Ригу и вернулись в Москву, откуда и разлетелись по домам. Это было наше последнее пребывание в лаборатории Смелянского.
Пришли другие времена. Прошло немало времени, я не забывал своего учителя. Вольно или невольно я уже заочно следил за его судьбой. Читал его книги по творчеству М. Булгакова, по истории русского театра и его уходящую «натуру»; знал его биографию, творческий путь - от Нижнего Новгорода, где он родился, до московского МХАТа, где трудится до сих пор. Герои его книг - крупнейшие мастера русской и мировой сцены - от Олега Ефремова, Иннокентия Смоктуновского и Георгия Товстоногова до Анатолия Эфроса, Олега Борисова, Евгения Евстигнеева. Время их действий - конец советской цивилизации, от 60-х годов прошлого века до начала двадцать первого.
На счету этого щуплого, невысокого ростом подвижного человека огромный вклад в театральное дело страны. Сегодня его можно видеть на телеканале «Культура», где он ведет важнейшие циклы своих авторских программ, за которые был дважды удостоен национальной телевизионной премии «ТЭФИ».
Утешитель вдов Мирослав Кацель
Продолжил мое театральное образование народный артист России Мирослав Матвеевич Кацель. Полагаю - он его и завершил на некой грустной ноте.
Наше знакомство началось со сцены краевого театра драмы, куда я ходил на все его премьеры. Участвуя в них, Кацель запоминался не только зрителям. Его отмечали приезжавшие в Хабаровск театральные критики из Москвы, Ленинграда, удивлявшиеся: почему этот артист до сих пор без всякого звания?
Почетные титулы он получит позже - вначале заслуженного, а потом и народного артиста. Но до этого был долгий и нелегкий путь… Кацеля не баловали.
Жизнь мальчика, родившегося во Владивостоке 23 января 1930 года, начиналась весьма драматично. Его отец был врачом. В 1938 году отец был арестован и 10 апреля того же года расстрелян (реабилитирован 22 апреля 1968 года). Вскоре арестовали и его мать, а Мирослава поместили в специальный лагерь для детей «врагов народа». Бабушка выкупила маленького внука у надзирателей, и, когда выпустили мать, им втроем удалось бежать в Иркутск. Здесь мать встретила инженера-путейца, который впоследствии стал отчимом Кацеля. Семья переехала в Москву, где Мирослав окончил школу.
После школы проучился около двух лет в Московском цирковом училище на гимнаста на перекладине, но вынужден был уйти из-за слабых связок рук. Театром он интересовался со школы, где участвовал в театральном кружке. Какое-то время трудился рабочим сцены во МХАТе.
Поступил в высшее театральное училище имени Щепкина, которое окончил в 1952 году, поехал в театр Комсомольска-на-Амуре, где играл до 1961 года.
В 1961 году вошел в труппу Хабаровского краевого театра драмы, с небольшим перерывом проработал около сорока лет, почти до конца жизни.
В начале 1970 года закончил Высшие режиссерские курсы в Москве, вернулся в свой театр, затем два года был главным режиссером Хабаровского ТЮЗа, после чего вернулся в краевой театр драмы, где вскоре стал художественным руководителем. Сыграл в театре около 150 ролей, поставил около 20 спектаклей.
Умер 15 апреля 2000 года в Хабаровске. На его могиле на хабаровском кладбище высечены на памятнике слова: «Я молчу - значит я умер»…
В одном из интервью Кацель так вспоминал о своем детстве.
«Я хорошо запомнил арест отца, хотя мне было восемь лет. Что-то искали, разбрасывали вещи, и по комнате вышагивал человек небольшого роста с рябым лицом. Видимо, он возглавлял группу ареста. Потом мама рассказывала, что пропало ее золотое кольцо с бриллиантом. Помню, как отец бледный, почти белый, сказал: «Это ошибка. Я ни в чем не виноват, скоро выпустят»…
Прошло много лет, я уже жил в Хабаровске, работал в театре. Мы часто ездили на творческие встречи в разные организации, однажды выступали в тюрьме на улице Серышева. И нас там встретил майор. Может быть, это глупость, но я сразу его узнал. Старый такой, рябой. Мы выступили, стихи почитали, были какие-то вопросы к нам. Пора уходить. Но мной овладел азарт. Я подошел к этому старому майору и стал расспрашивать, давно ли он работает в органах. Да, оказывается, вся жизнь его связана с этим, он сталинской закалки и во времена репрессий работал в НКВД. Много лет служил во Владивостоке. Я спросил, приходилось ли ему заниматься арестами? «Ну а как же, - ответил майор, - мы люди подневольные. В то время это основное занятие было - мы приказ выполняли». Я не сказал майору, что я сын доктора Кацеля. Не стал брать грех на душу: а вдруг это не он арестовывал отца?
Такое вот странное совпадение. Я случайно обратил внимание на ряд других совпадений. 10 апреля 1938 года был расстрелян мой отец, а 22 апреля 1968 года я получил документ, который оправдал его. Спустя годы, тоже 22 апреля, я получил звание народного артиста России.
А дом на Верхней Портовой, в котором мы жили во Владивостоке, до сих пор цел. Напротив ДВИМУ (тоже судьба), где потом учился мой сын. Я был в той квартире, а человек, нынешний хозяин, почему-то очень испугался, когда я пришел и сказал, что я сын доктора Кацеля. Видимо, опасался, что я буду претендовать на квартиру. Пришлось его успокоить, сказать, что я актер, живу в Хабаровске, имею хорошую квартиру. Он успокоился, пригласил войти, угостил чаем…»
«Мне долго не давали «заслуженного». Когда все уже было готово на получение звания, произошел инцидент. Был тогда секретарем крайкома партии по идеологии Латышев. В театре шел нашумевший спектакль «Утешитель вдов», я играл главную роль. Пришел Латышев, и мы для него днем давали спектакль. Он посмотрел и заставил половину «вымарать»: декольте убрать, ноги закрыть. Я вышел после спектакля, а Латышев мне: «А вот и главный утешитель, ну-ка, как ты дошел до жизни такой?» Я был еще в гриме, не собирался говорить никаких речей, но не выдержал: «По-моему, это происходит от нашей сексуальной необразованности». И привел такой пример. Еще в Комсомольске-на-Амуре мы ставили спектакль «Укрощение строптивой» Шекспира. Я играл там вторую роль любовника. Спектакль начинался с того, что вбегал слуга: «Вы откуда?» Я отвечал: «Из Пизы». В зрительном зале пауза, а потом смех, потому что все подумали, что Пиза - это что-то другое. А в шекспировском тексте это слово несколько раз упоминалось. Собрался худсовет, стали думать, что делать, вымарывать текст? Потом пришли к общему мнению: а может быть, как раз и не нужно этого делать. Может быть, зритель задумается, что Пиза - это итальянский город, там Пизанская башня. Говорю Латышеву: «Александр Михайлович, все дело в «Пизе»!» Он подошел ко мне, взял за пуговицу на пиджаке и сказал: «Не понравилось мне, Мирослав, как ты выступал. Что это за сексуальная безграмотность?» Потом уже я узнал, что папку с моими документами на присвоение звания он положил под сукно. Было заседание бюро Центрального райкома партии, где рассматривался, в том числе, и вопрос об утверждении на звание, кто-то сказал, что мои документы давно в Москве. Представляете, самого Черного (первый секретарь крайкома партии) обманули! И только когда вместо Латышева пришел другой, обнаружилась моя надежно спрятанная папочка. Дальше быстро все произошло. Я получил звание «заслуженного», потом легко и просто - «народного».
Мне было чуть больше сорока, когда я окончил Высшие режиссерские курсы при ГИТИСе. Эти курсы давали право быть главным режиссером».
Александр ЧЕРНЯВСКИЙ.
(Продолжение в следующих
номерах газеты).