Загляните за горизонт

Размышления художника Василия Романова о графе Муравьёве выражены на холсте

Это была последняя встреча с хабаровским художником Василием Евтроповичем Романовым. В 2008 году ему исполнилось 95 лет. Жизнь этого человека протянулась без малого век. Мало у кого так бывает.
Он пригласил меня в гости в дом вблизи амурского берега, в обычную «хрущевскую» квартиру, где жил вместе с дочерью Викторией. Угостил чаем, предложил банан. Я задавал вопросы, он на них отвечал. Спросил художника - случись возможность переверстать прошедшее столетие, как бы он поступил? Обязательно выбросил бы из жизни войну. Когда люди воюют - они не развиваются, нравственно не совершенствуются, от ребенка до старика моего возраста. Также выбросил бы козни друг против друга, недоброжелательность, злобу, зависть… Таков был ответ художника.
Сын сапожника и прачки родился в 1913 году в Ростове-на-Дону. Отец вернулся с фронтов Первой мировой войны, но прожил недолго. Мать с тремя детьми покинула беспокойный город, и они оказались в Аджарии, в Батуми. Здесь было немного лучше, больше еды, фруктов, овощей. Но прокормить троих детей все равно не удавалось. Видя, как бьется мать с нищетой, старший сын оставил дом и пошел бродяжничать.
В пригородных поездах с компанией тогдашних «шкидовцев» Васька Романов клянчил в вагонах милостыню, воровал яблоки, изредка возвращался в Батуми. Однажды бездомных сорванцов поймали, определили в детский приемник. Так Романов оказался в одном из детских домов аджарской столицы, где стал человеком «грамотным» - умел читать и немного писать. Однажды в детдомовской библиотеке он попросил показать ему большую толстую книгу. Раскрыл ее и затаил дыхание. Там были изображены птицы, звери.
На листках в клеточку, вырванных из тетрадки, он начал срисовывать львов, жирафов, слонов, страусов. Это были его первые уроки рисования. Его «картинки» заметили и оценили взрослые.
Окончив неполную среднюю школу, комсомолец Романов тронулся в путь за будущей профессией. И вскоре оказался в Ленинграде - городе белых ночей. Здесь Романов решил поступать во всероссийскую Академию художеств. Ко времени приемных экзаменов он опоздал и устроился работать на оптико-механический завод, откуда его направили учиться в художественно-педагогический техникум. В Академию художеств он поступил после его окончания - в 1936 году. С третьего курса студенты разделились по мастерским. Романов выбрал мастерскую театрально-декоративной живописи профессора М. П. Бобышова. Выбор свой Василий Евтропович объяснил тем, что, живя в Ленинграде, он часто бывал в театрах и приобщился к этому искусству.
Когда началась война, он уже был дипломником, потому получил бронь. Немцы еще подбирались к городу, но ленинградцы уже готовились его защищать. Студенты академии рыли траншеи, сооружали блиндажи, строили дамбы. Их бомбили немецкие самолеты. В здании академии во время блокады была устроена наблюдательная вышка. Дежурили на ней студенты. Однажды Романов едва не слетел вниз после очередного артобстрела. Отделался контузией.
Блокадный город был голодным и холодным, но музы, как говорится, не молчали. В свободные часы Романов бродил по безлюдным улицам и делал зарисовки. Позже появится его известная серия рисунков «Ленинград в блокаде», «Дорога жизни», «Будни осажденного города», «Уберечь памятники»… По этой самой дороге жизни истощенного от голода студента с диагнозом «дистрофия» эвакуировали в далекий тыл вместе с академией. Его чемоданчик был набит блокнотами с блокадными зарисовками. Все сохранить не удалось - по зарисовкам он напишет только 19 ленинградских работ.
Диплом Романов защищал в Самарканде. Его темой стали эскизы и костюмы к пьесе И. Бахтерова и А. Разумовского «Полководец Суворов». Работа была оценена высшим баллом, после вручения диплома Романова сразу приняли в Союз художников России. И начали выдавать паек, уточнил Василий Евтропович, жить стало веселее.
Шел 1943 год. Выпускника Романова назначили главным художником Марийского республиканского русского театра драмы. Прожил в Йошкар-Оле чуть более трех лет. Он неохотно рассказывал об этом периоде своей жизни. Кроме одного эпизода: в театре работала талантливая актриса Татьяна Пронякова, на которой он вскоре и женился. На стене в его квартире висел «Портрет счастливой женщины», который он написал за день до Победы. На нем изображена Татьяна Артемьевна Пронякова в необычном платье. Точнее, необычно не платье, а ткань.
- Мы жили в тесном гостиничном номере, я готовил эскиз к спектаклю «Снежная королева», - вспоминал Василий Евтропович. - Однажды рано утром постучал в дверь работник театра и внес в номер ворох белого материала. Это был парашютный шелк, добытый им для костюмов к спектаклю. Я разбудил спящую жену, усадил ее в кресло, набросил на плечи белый шелк и начал рисовать… Жены уже нет в живых, а портрет не стареет.
Из Йошкар-Олы вместе с группой актеров они переехали в Благовещенск, в здешний театр драмы. Дальний Восток подспудно сидел в памяти художника. Еще в Ленинграде он прочел несколько книг о генерал-губернаторе Н. Н. Муравьеве-Амурском. Человек этот очень ему импонировал, и в Благовещенске он сразу же вспомнил о нем.
«Айгунский договор». Картину эту видели очень многие, сейчас она - собственность Хабаровского краеведческого музея. Писал ее Романов в Благовещенске, в небольшой комнате местной школы.
- Окзавшись на Амуре, я начал собирать материалы о времени Муравьева, его деяниях, его окружении, - рассказывал Романов. - Очень помог мне здешний краевед и историк Новиков-Амурский. Я часто ездил в Хабаровск, сидел в научке, ходил в музеи, где изучал нужные для картины экспонаты, к примеру, китайскую одежду, халаты. Работой очень увлекся, писал картину в течение двух лет.
Когда закончил работу, запаковал картину и сдал в багаж на Хабаровск, откуда мы с женой собирались поехать в Ленинград, где меня ждал мой профессор. Случилось так, что в Хабаровске мы застряли: сначала дожидались багаж с картиной, потом меня начали уговаривать на работу в местном театре драмы. В конце концов согласился - очень уж был настойчив главреж Ларионов. Актрисой приняли в театр и Татьяну Артемьевну.
В хабаровской драме он работал главным художником несколько лет, начал с «Бесприданницы», создал ряд ярко оформленных, красочных спектаклей. Лучшим стало оформление балета Чайковского «Спящая красавица», на всесоюзном конкурсе в 1949 году (проводил его Большой театр) эта работа заняла одно из первых мест. Но все же главным событием стал «Айгунский договор».
С театром Романов расстался в 1952 году, его привлекла работа живописца. Знакомство с хабаровскими писателями подвигло художника на книжную иллюстрацию. За годы сотрудничества с книжным издательством он проиллюстрировал более тридцати книг, среди них произведения Вс. Иванова, Вахова, Ефименко, Шундика. Полгода провел на Камчатке, и эта творческая командировка пробудила интерес к малым народам Севера. Художник редко писал пейзажи, и даже если брался за них, в центре его работ важнее был человек.
Его творческие поездки по огромному региону воплотились в полотна о БАМе, Зейской ГЭС, лесорубах, пограничниках, рыбаках. Позже он создал десятки портретов ветеранов войны. Охотно откликался и на общественную работу, возглавлял краевую организацию художников. На вопрос, чем сейчас он занят, художник ответил так:
- Осмысливаю прошлое. Но не то, что уже сделано, а что еще не успел. В столе лежит готовая к изданию рукопись книги «Путь в театр», вторую книгу пишу о том, как создавался «Айгунский договор». В работе также два эскиза, продолжающих историческую тему Н. Н. Муравьева и его окружения…
Дочь Василия Евтроповича и Татьяны Артемьевны Виктория Романова сама выбрала себе профессию. Как сама считает, независимую и самодостаточную - она известная художница, автор весьма тонких работ, много рисует, ездит по миру. Виктория Васильевна преподает на худграфе Хабаровского педуниверситета.
Вот что думал отец о творчестве дочери:
- Выбор профессии у Виктории, как я понимаю, не был случайным. Но на худграф она поступила без совета со мной. Меня радует ее самостоятельность, требовательность к своему творчеству, в нем все продумано и … недосказано - догадывайтесь, ищите сами, фантазируйте. Она обогнала меня не на одну, а, может, на десять ступенек.
С 2000 года в Хабаровске в День театра присуждается премия имени Виктории. Это была ее идея, ее реализация. Папа просто поддержал дочь.
Уходя из гостей, спросил все же художника о секрете его долголетия.
- Вы не первый, кто меня об этом спрашивает. Отвечаю на этот вопрос обычно так: жил, ел, пил - как все. Ничего особенного, кроме голодного детства и блокадной дистрофии, у меня не было. Это родители передали мне гены, а я тут ни при чем. Так и живу. Кстати, совет для тех, кто жить устал: взберитесь на стул, посмотрите на горизонт и топайте дальше.
Ниже привожу рассказ Романова о том, как создавалась его знаменитая картина «Айгунский договор», опубликованный в вестнике «Словесница искусств» за октябрь 1998 года (в сокращенном варианте).
- Историки Иван Платонович Барсуков и Михаил Иванович Венюков, современники Муравьева, оставили нам сведения о том, как, где и когда проходили переговоры между государствами-соседями Российским и Дайцинским. Нам известны главные участники того исторического акта - подписания Айгунского трактата об окончательной границе между двумя великими державами в городке Айгуне в 12 часов 16 мая 1858 года.
От Российской империи присутствовали:
Николай Николаевич Муравьев, генерал-губернатор Восточной Сибир;
Архиепископ Иннокентий (Вениаминов), митрополит Московский и Коломенский;
Е. Г. Бютцев, управляющий дипломатической канцелярией, титулярный советник;
П. Н. Перовский, статский советник Министерства иностранных дел;
В. Д. Карпов, управляющий путевой канцелярией губернии;
К. Ф. Будагосский, подполковник генерального штаба;
В. Е. Языков, подполковник;
Я. П. Шишмарев, губернский секретарь дипломатической канцелярии, переводчик;
Отец Алексей (Седых), священник и другие.
От Дайцинского государства:
Князь И Шань, Амурский главнокомандующий;
Дзараминга, полковник дивизионного начальника;
Айгунский амбань Джараминга и другие.
На холсте предстояло создать пространство интерьера, отвечающего месту действия. Необходимо было вписать в интерьер две группы чиновников разных государств, найти между ними деловую логическую связь, выразить их внешний облик, «наружные» приметы.
В процессе поисков композиции картины, ее первоначальной графической схемы я разрабатывал начальные мизансцены - размещал участников действия в пространстве холста. Наступил момент, когда в композиции картины потребовалось окончательно определить места главным и второстепенным действующим лицам, представляющим два государства - Российское и Дайцинское, не нарушая законов субординации и этикета этих стран, разных по характеру культур.
Между тем жизнь в тогдашнем Китае подчинялась определенным и весьма строгим правилам, определенным Конфуцием еще в VI веке.
В так называемых «Драконовских законах» Конфуция предусматривалось все до мелочей. Например, строго распределялись по классам не только мундиры, но и одежда частных лиц. Она должны бала быть непременно определенного цвета и покроя, иметь определенное количество пуговиц и украшений. Желтый (золотой) цвет составлял исключительную принадлежность Императорского дома и наиболее высокопоставленных сановников. Высшие чиновники, а также лица знатного происхождения носили на шляпах красные, белые и синие шарики, а на груди и спине - четырехугольные щиты, богато расшитые шелком и золотом. Первому, высшему классу чиновников присваивались щиты с изображением аистов. Лицам дворянского сословия - щиты с драконами о четырех когтях на лапах. Пятый коготь прибавлялся только за особые заслуги.
Итак. Решено: в картине слева размещаю русскую группу во главе с Н. Н. Муравьевым, так как у европейцев отсчет и чтение следуют слева направо.
Дайцинскую же группу вельмож во главе с князем И Шанем, согласно цинским традициям, полагается расположить справа налево.
Муравьев и И Шань - центральные персонажи картины. Их посажу одного перед другим за столом, покрытым картой местности, пересеченной руслом реки Амур. Река - основной предмет дипломатического диалога в пограничном размежевании двух великих держав. Полагал, что главы сторон будут размещены в композиции будущей картины надлежащим образом, а их окружение - должностные чины разных ведомств - тоже займут места, соответствующие их сословию и рангу.
Если в окружении Муравьева не очень точно соблюдена субординация в ранжировке его спутников, да простят меня соотечественники, то в расположении дайцинских сановников и их внешнего убранства, по возможности, стремился придерживаться этикета «Ли-Пу».
Участники встречи в Айгуне были известны поименно, но нам неизвестно, как они выглядели. Первым был найден портрет Н. Н. Муравьева по публикациям в старых изданиях разных лет. Сложнее складывалось с другими участниками айгунской встречи.
Зная, что в Москве Государственная библиотека имени В. И. Ленина располагала богатейшими материалами по истории России, я обратился в нее за содействием. Наконец Москва ответила долгожданным конвертом: «… в ответ на Ваше письмо сообщаем: портреты П. Н. Перовского, Я. П. Шишмарева, Е. Г. Бютцева и других, несмотря на тщательные разыскания, нами не установлены».
Оставалось последнее средство добиться искомого - обратиться к литературным источникам русских историков и мемуаристов И. П. Барсукова и М. И. Венюкова. У них надеялся обнаружить хотя бы отправные точки для воссоздания облика причастных к событию на Дальнем Востоке - айгунским переговорам.
Для русских персонажей основные типажи в картину я присмотрел среди актеров Благовещенского театра, но пока еще не встретил натурщика для портрета Муравьева. Несколько этюдов и рисунков для портретов дайцинских сановников мне удалось списать с местных китайцев.
В комнате с одним окном, в домашней тесноте, работать над картиной 2 на 2,6 метра было неудобно. Но вот сообщили из школы - учеба окончена, можно занимать помещение спортзала.
Многофункциональная картина, полностью прорисованная в домашних условиях, теперь в просторном помещении. При рассмотрении холста с нужного расстояния стали видны погрешности. Пришло время приступать к уточнению рисунка и думать о его колористическом решении.
Я писал лицо переводчика Шишмарева. Как всегда незаметно, за моей спиной молча возникла школьная уборщица тетя Дуся. Потом сказала: «Что-то он сегодня у тебя какой-то квелый, не в себе что ли?» И ушла, не дождавшись ответа.
Я и сам видел. Шишмарев действительно выглядел озабоченным. А почему бы такому не быть? Во время переговоров в городке Айгуне о российско-дайцинской границе на Амуре переводчик Шишмарев был единственным из европейцев переводчиком, в совершенстве владевшим китайским языком. Шишмарев работал один все шесть дней айгунских преговоров.
В картине переводчик Шишмарев стоит у стола рядом с Муравьевым, по его левую руку. В руках у него важный документ, подтверждающий смысл слов, сказанных генерал-губернатором Н. Н. Муравьевым. Переводчик перевел их смысл князю И Шаню, слегка склонился в сторону Муравьева, а в легком повороте своей головы в сторону князя и в его взгляде немой вопрос: как воспринят его перевод?
Если перевод верный и правильно понят представителем Дайцинской империи, то он, князь И Шань, должен поставить свой иероглиф на лежащем перед ним документе. Ради этого момента долгие дни велись переговоры о дальнейшей судьбе границы между двумя державами-соседями. Фигура переводчика Я. П. Шишмарева - осевая, ведущая, через которую воспринимается историческое действие, еще не получившее своего завершения. Но оно должно теперь совершиться, его все напряженно ждут. Поэтому работа над портретом и фигурой переводчика была более сложной и продолжительной, чем над другими персонажами картины. Я понимал серьезность ситуации - если образ переводчика не получится, то картина не состоится!..
… Предположим, если сделать цветными костюмы центральных персонажей графа Муравьева и князя И Шаня, и тем создать основной узел всей цветовой композиции картины. Первого одеть в белый парадный мундир, как символ мудрости, достоинства и чести, со всеми положенными ему по чину и заслугам перед Отечеством регалиями, а вторую одеть в халат желтого цвета, символ могущества и благородства Сына Неба со всеми атрибутами, соответствующими его высокому происхождению, тестя богдыхана. Затем окружить их многоцветием халатов дайцинских мандаринов и мундиров российских вельмож и сановников. Возможно, тогда получится богатая палитра на холсте - нужный колорит для картины, необходимая среда для торжественного и значительного исторического события…
Так создавалась картина Романова.
Подготовил
Александр ЧЕРНЯВСКИЙ.