…Да несчастье помогло

Люди по-разному относятся к своей собственности. Огромное большинство - рачительно и бережливо. Ее берегут, приумножают, передают по наследству. Но есть примеры и иного порядка. Когда собственность бросают, как ненужный хлам, не вспоминают о ней.
Чаще всего такое бывает, если досталась она не потом и кровью, не огромным трудом, а практически даром, как бы мимоходом. Что в результате такого отношения может получиться, видно из истории, рассказанной читателям газеты Михаилом Слепцовым, адвокатом, управляющим партнером адвокатского бюро «Слепцов и партнеры», кандидатом юридических наук, заслуженным юристом Российской Федерации.
Эхо Нефтегорска
Ту страшную майскую ночь 1995 года ей не забыть никогда. Люди на всем Северном Сахалине спокойно спали, когда в их размеренную жизнь ворвалась беда. Беда чаще всего приходит ночью, когда люди к ней совсем не готовы. Чудовищной силы подземный толчок, эпицентр которого располагался рядом с поселком нефтедобытчиков Нефтегорск Охинского района, буквально стер с лица земли блочные пятиэтажки, которые никак нельзя было возводить в таком месте. Более двух тысяч человек (то есть две трети жителей поселка) были заживо погребены под руинами своих домов и погибли. Накануне в местной школе прозвенел последний звонок. Из двадцати шести выпускников в живых после землетрясения осталось только девять.
Помощь из-за нарушенной связи и отдаленности региона пришла не сразу, что, безусловно, увеличило количество жертв. Многим хабаровчанам памятны те дни, когда и наш край всем, чем мог, старался помочь соседям-дальневосточникам.
Общая для всех беда забрала у Екатерины Петровны Махновой (сведения об участниках судебного дела, лицах и обстоятельствах изменены в целях соблюдения кодекса профессиональной этики адвоката) мужа, оставив ее вдовой с двумя мальчонками на руках. Первое время они ютились в палатке Дальневосточного регионального центра МЧС на разрушенной окраине, но после решения о ликвидации поселка, как населенного пункта, жить им стало совсем негде.
Дело в том, что жилье или хотя бы прописку в Нефтегорске до землетрясения они получить не успели. Снимали комнату у знакомых. А раз так - жилое помещение им, как пострадавшим, в местах отселения не полагалось. Максимум, что ей смогли предложить - комнату в бараке на окраине Охи.
- Зачем тебе этот барак? - спросил пожилой спасатель, с которым они познакомились на разборке завалов семнадцати многоэтажек, чьи жители стали жертвами чужой халатности и экономии на строительстве в шестидесятые годы. - Завтра летит последний вертолет к нам в Хабаровск. Места в нем есть. Улетай с нами, с начальством я договорюсь. Первое время поживете у нас, с женой я все решу, не переживай. А там обратишься к властям, что-нибудь придумают. Краевой центр все-таки, столица, не здешняя тьмутаракань…
И она решилась. Наутро под колесами взлетевшего в осеннее небо вертолета, уносившего их с детьми в неизвестность, она в последний раз увидела разрушенный поселок, ставший братской могилой для ее мужа, тело которого так и не нашли, их общих друзей и знакомых.
«В этих списках пропавших
без вести…»
Обивая пороги строгих чиновничьих кабинетов, она познакомилась с руководителем одного из жилищных производственно-экономических трестов краевого центра. После нескольких дней общения тот проникся участием к чужой беде и предложил ей с детьми пожить в брошенной жильцами квартире.
- Хозяин ее куда-то исчез и пока что не объявляется. А жалобы от соседей на «бичей», которые сразу же обосновались там, меня уже замучили. Квартиру они, конечно, превратили в гадюшник. Ну да руки у тебя есть, приберешься. Обои там подклеишь, то да се… Никакой бумаги я по этому поводу дать тебе не могу, даже письменной резолюции. Под статью могу попасть. Заселяйся, в общем, а там видно будет.
Так Екатерина Петровна приобрела крышу над головой. Прибравшись от грязи и нечистот, проведя там посильный ремонт, она стала ждать - что же будет. Но ничего не происходило. Никто прав на квартиру не предъявлял, из жилья ее с детьми взашей не гнал. Накопившуюся двухлетнюю задолженность по квартплате она постепенно погасила. А участковый, к которому она обратилась, даже помог с пропиской, которую сделали на основании справки того же треста о том, что в квартире она проживает уже больше года.
В повседневных заботах прошло ни много ни мало, а шестнадцать лет. За эти годы она настолько привыкла к жилью, что стала считать его практически своим. И даже попыталась приватизировать. Вот тут-то и выяснилось, что квартира эта муниципальной не является, а еще с девяносто второго года имеет собственника. Через БТИ удалось узнать, что числится им гражданин Южной Кореи, купивший когда-то себе жилье в Хабаровске, скажем, по фамилии Ким. А раз квартира имела собственника - приватизировать Махнова ее не могла. И вообще ничего с ней сделать не могла, не своя ведь. Только жить да платить.
- Ищите вашего корейца, - сказали ей в мэрии. - А как найдете - попросите отказаться от квартиры в вашу пользу. Мы ничего с этим сделать не можем. Если б мы знали, что он умер, попросили бы признать жилье выморочным, перевести его в фонд муниципалитета. А поскольку и этого не знаем - такой вариант невозможен.
Легко сказать - ищите. Легче иголку найти в стоге сена, чем корейца с неизвестным годом рождения по фамилии Ким в Корее. А может, и не в Корее, а в целом мире. Да и чтобы запрашивать сведения - полномочия надо иметь. А так - кто она Киму? Только жилец в его квартире. А это даже не седьмая вода на киселе.
Приобретательная давность
Звонок одного из депутатов краевого парламента, моего хорошего знакомого, тоже проникшегося проблемой Екатерины Петровны, свел нас с нею. И тут было, прямо скажем, над чем голову поломать. Дело в том, что конституция нашей страны запрещает лишать кого-либо собственности иначе, чем по судебному решению. И не важно, что Ким - это гражданин чужой страны. Собственность-то его находится у нас. И подлежит защите наравне с защитой собственности наших граждан.
Но важным моментом было то, что Ким, по существу, отказался от своей собственности. Все эти годы он не вспоминал о ней. Квартиру, по сути, бросил, из-за чего появившиеся там бомжи стали быстро превращать ее в сарай. Квартирантов в нее не заселил. Коммунальных услуг и налогов на недвижимость не платил. Судьбой жилья не интересовался. Властям о себе не напоминал. Возможно - сгинул. А может быть забыл, что в начале девяностых подмахнул у нашего нотариуса договор о покупке российского жилья, ведь в долларах оно тогда стоило немного. Одной квартирой больше, одной меньше - какая разница для миллионера?
А отказ от собственности по гражданскому кодексу - одно из оснований для лишения прав на нее.
И мы посоветовали гражданке Махновой терпеливо ждать еще почти полтора года. Чтобы с момента ее прописки в квартире прошло восемнадцать лет. По закону есть такое понятие «приобретательная давность». Если человек добросовестно и открыто владеет недвижимостью более пятнадцати лет, заботится о ней - он по суду может приобрести право собственности на эту недвижимость. Пятнадцать лет, да плюс еще три года, составляющие срок исковой давности, в течение которых Ким мог потребовать вернуть ему квартиру. Вот и получалось восемнадцать.
А пока мы стали разыскивать корейца. Сделали запросы в миграционную службу, в консульство Кореи во Владивостоке. Узнали его прежний адрес в Сеуле, который был указан в тексте договора купли-продажи жилья. Организовали выезд сотрудника российского посольства с местным полицейским по этому адресу. Результатов все это не дало. По прежнему адресу за давностью лет такого никто не помнил, так что последний след корейского собственника привел нас в тупик.
Тогда-то в суд было подано заявление о признании Кима безвестно отсутствующим. Но мы получили неожиданный отказ. Суд не посчитал Екатерину Петровну лицом, заинтересованным в поисках корейца. Не родня, дескать. Это была явная судебная ошибка. Ведь Махнова являлась никем иным, как кредитором корейца. Все эти годы она платила вместо него коммуналку. А кредиторы могут объявлять в розыск своих должников. Но оспаривать эту ошибку было уже некогда. Да и незачем. К тому времени восемнадцатилетний срок легального проживания истек. И мы заявили в районном суде главный иск.
Мир добрых людей
Интересы отсутствовавшего гражданина Кореи в суде представлял российский адвокат, назначенный судом. Из другой коллегии. Он был против нашего иска. Но судья в итоге восьмимесячных судебных разбирательств согласилась с нашими доводами.
В частности, с тем, что восемнадцатилетний срок открытого (то есть с ведома властей и иных лиц) проживания в квартире следует исчислять с момента государственной регистрации в квартире. Что все возможные способы отыскать собственника были предприняты и исчерпаны. Что Ким фактически отказался от своей собственности, бросив ее на произвол судьбы. И что в силу всего этого, с учетом положений гражданского кодекса о приобретательной давности истица, приобрела право собственности на спорную недвижимость.
Могут сказать: повезло женщине. Не было бы счастья… Но, думается, не только в везении здесь дело.
Через два месяца радостная Екатерина Петровна принесла показать нам только что полученное свидетельство из Росреестра, подтверждающее ее зарегистрированное право на трехкомнатную квартиру, в которой она по-прежнему жила с уже ставшими совершеннолетними сыновьями.
- Однажды в детстве я спросила свою рано ушедшую из жизни маму, - рассказала она нам, - как быть, когда из родни никого рядом нет, а проблема велика и решить ее нужно. Мать ответила: «Мир не без добрых людей, доченька. Обратись к ним, и всегда найдутся те, кто тебе поможет…»
Слова клиентки показались мне очень верными. В решении ее большой и сложной проблемы, завершившейся в итоге так счастливо, ей помогали последовательно пожилой спасатель, руководитель жилищного треста, участковый уполномоченный милиции, депутат краевого парламента и даже судья районного суда, принявшая принципиальное решение. Сделанное ими добро, будем надеяться, не пропадет даром, и дети Екатерины Петровны, да и она сама, когда-нибудь вернут это добро сполна другим людям.

Михаил СЛЕПЦОВ, адвокат, управляющий партнер адвокатского бюро «Слепцов и партнеры», кандидат юридических наук, заслуженный юрист Российской Федерации.