Двадцать восемь осколков фронтовика Константинова

Анатолий и Идея Константиновы 65 лет вместе

Это фото осталось у Константиновых на память об окончании медицинского института

Девятое мая для него тройной праздник: день Победы, день рождения и день создания семьи. В этом году почетному гражданину Хабаровска, профессору, доктору медицинских наук, инвалиду Великой Отечественной войны Анатолию Алексеевичу Константинову исполняется 90 лет. Жизнь долгая, наполненная разными событиями и испытаниями, в которой были радости и горести. По ней, как по книге, можно читать историю нашей страны.

Мечты пришлось отложить

Из детства помнится многое. Ему 4 года: Хабаровск празднично украшен к годовщине Великого Октября, и на 20 копеек, выданных матерью по поводу праздника, куплены шоколадка, китайская пампушка, маковка и стакан орехов.

В 6 лет Толю впервые взяли в театр оперетты, куда любили ходить родители.

- Это здание, где сейчас филармония, - вспоминает Анатолий Алексеевич. - Отличные артисты, прекрасные голоса. Мы приходили и садились в первом ряду балкона, чтоб мне было видно. Я там слушал и «Мадам Баттерфляй», и «Жрицу огня», и другие. До сих пор помню, как выглядела сцена, и вспоминаю эти спектакли. Особенно помнится комик Валин. Правда, первая труппа в 30-м году в полном составе эмигрировала в Китай. Приехала взамен другая труппа - ее в 37-м отправили в Магадан...

Он помнит, как старшеклассники по ночам охраняли свою школу, потому что «враги народа планировали сжечь школу и убить учителей-коммунистов». Как проходили санитарную подготовку, занимались в аэроклубах и прыгали с вышки с парашютом. Время было грозное, хотя в войну народ не верил. Анатолий Константинов мечтал о мирной профессии - хотел стать химиком-пищевиком и работать в кондитерской промышленности. Мечту пришлось отложить.

«А что будет со мной?!»

18 июня 1941 года в хабаровской средней школе № 2 был выпускной, ребятам вручили аттестаты зрелости. 22 июня в семь часов вечера в Хабаровске узнали о начале войны. А 27-го Анатолия призвали в армию. Служил на Тихоокеанском флоте, в дивизионе торпедных катеров. После курса молодого краснофлотца принял присягу и был направлен во Владивосток, где формировался эшелон на фронт.

- Ехали через Хабаровск, и я дал домой телеграмму, чтоб повидаться с родителями, - рассказывает ветеран. - Они с братом встречали поезд, нас там кормили, и мы даже посидели в сторожке у стрелочниц, поговорили...

О будущем никто не загадывал. Мать только плакала, прощаясь с сыном: что его ждет, выживет или погибнет, вернется ли домой, или это их последняя встреча - думать было страшно.

Возвращение домой затянулось на четыре года. Константинов увидел вновь родных осенью 1945 года. Перед этой встречей были Донской фронт, Сталинградская битва, Ростов, Украина, Перекоп, Крым, Сапун-гора и Севастополь, Белоруссия, Литва, Латвия, Восточная Пруссия. Были контузия, брюшной тиф, три ранения - и отчаянное желание жить.

- Я самый обычный человек, - считает Анатолий Алексеевич. - Никакой не супергерой. Поэтому в боях всегда было страшно. Особенно когда видел, как гибли люди. Первый случай врезался в память: прямо на глазах убило пехотинца из моего расчета. В такие минуты всегда думалось: почему война забрала его? А что будет со мной?!

Война состоит не только из боев

Военные воспоминания у каждого свои. Константинов помнит все боевые операции и названия каждого населенного пункта, где довелось пройти. Помнит заградотряды, которые двигались за фронтом - на одну дивизию одно отделение - и смотрели, чтоб никто не сбежал. Помнит хутор Нижне-Потапово на реке Северский Донец, где получил первое ранение, напоминанием о котором остался осколок возле глаза. Второе ранение случилось на реке Миус: на руке с тех пор недостает сустава. Помнятся кровопролитные бои за станицу Обливскую, что на границе Сталинградской и Ростовской областей - от пулеметной роты, где Анатолий Константинов был командиром расчета, в живых осталось только трое.

А еще в памяти фронтовика остались бытовые детали походной жизни: вошебойка, которая паром убивала насекомых, живших в одежде, - вши были у всех, ведь порой помыться удавалось раз в месяц. Да и какая баня? Брезентовая палатка, для тепла две подогреваемые бочки из-под горючего и котел с горячей водой, откуда солдаты черпали ее котелками и поливали друг друга, смывая с себя хозяйственное мыло и специальное мыло зеленого цвета для головы. Потом для дезинфекции шла еще обработка жидкостью от вшей.

- Это все - жизнь, - говорит ветеран. - Война ведь состоит не только из боев. Я помню, как мы делились хлебом и сахаром с жителями освобожденных сел и деревень. Не всегда и у самих было что поесть, но делились. Самым вкусным на фронте был хлеб. Как мы мечтали о нем на Миусе - там вообще было мало продуктов, норма на день 200 г пшена, 200 г хлеба, 5 г жира, и ни соли, ни сахара, ни табака... Весной зелень можно было в котел бросить - дикий лук или щавель - так бойцы этот котел вылижут, до того вкусно! А то одна тушенка и пшено или перловка. Старались разнообразить еду, когда получалось. Помню, однажды в какой-то хате оказалась мука, так мы даже напекли блинов. Или в Латвии было: как раз уродилась ягода, и на доске с набитыми гвоздями мы натерли картошку, сделали крахмал, и с этой ягодой наварили целое ведро киселя. Что касается водки, то я эти сто граммов фронтовых никогда не пил. Отбила, наверное, всю охоту «пьяная вишня», которой угостился в трехлетнем возрасте!

Последний бой

Однажды его родители получили письмо в конверте. Такие, в отличие от солдатских треугольников, приходили с извещением о гибели бойца. Самыми долгими и тяжелыми для матери были минуты, пока она раскрыла листок, сложенный пополам. Вместо похоронки там оказалось сообщение, что сын награжден орденом Красной Звезды и что они могут пользоваться его офицерскими льготами.

Кстати, Анатолий Алексеевич получил тот орден уже после войны, в Хабаровске. Как и другие награды.

Его последний бой был в Восточной Пруссии 30 января 1945 года. Рота, которой командовал Анатолий Константинов, участвовала в разведке боем. Надо было пройти через нейтральную полосу, разминировать ее, ворваться в немецкие окопы и взять пленных. Во время прыжка в траншею он зацепился за проволоку: на бруствере оказались спирали Бруно с минами. Раздался взрыв, осколки изрешетили ноги, Константинов упал в окоп, а там вражеский автоматчик. Спас командира от смерти его связной, опередивший выстрел немца.

- Меня спасло, что была зима и мы носили валенки с портянками, - вспоминает фронтовик. - Не все осколки вошли в ноги! Но вид был, конечно, ужасающий, и, когда меня привезли в медсанбат, врачи хотели одну ногу ампутировать: она почернела. У меня с собой был пистолет, и я пригрозил, что буду стрелять, но резать не дам. Хорошо, сестра взяла вату и потерла - оказалось, копоть. Вместо эфирной маски для обезболивания мне дали водку и вкололи морфий. Я смотрел, как тащат из ног осколки. Но не все удалось достать - 27 остались навсегда со мной...

Война кончилась!

Эвакогоспиталь 1812 находился в Латвии, в местечке Погулянка. После того, как латыши добили ножами несколько раненых, их стали охранять автоматчики. Константинов проходил там долечивание и готовился к дню рождения: была припасена бутылочка вина, медсестра обещала жареного гуся, для именинников обязательно пекся праздничный пирог.

- Под утро девятого мая к нам в палату с криком «Война кончилась!» заскочил замполит госпиталя, - рассказывает Анатолий Алексеевич. - И раздались беспорядочные выстрелы, крики «ура», автоматные очереди, начала бить артиллерия. Тут все мои именинные заготовки пошли в ход! А начальник отделения сказал: «Константинов, ты - самый счастливый человек! В день Победы родился!».

За 68 лет война ему не снилась ни разу. Редкая удача: она отпустила солдату ночи без взрывов и атак, оставив на воспоминания только дни.

С мединститутом - на всю жизнь

22-летний фронтовик Анатолий Константинов вернулся домой только в ноябре победного 45-го. Три месяца ему еще полагалось долечиваться. Как-то к ним зашел друг семьи, профессор медицинского института Шахно Ратнер и завел разговор о будущем парня. «Нравится химия? - сказал он. - Что тут мудрить? У нас в институте семь химических дисциплин!». Анатолий подумал и отправился на кафедру органической, биологической и физколлоидной химии, где его приняли на должность старшего лаборанта с зарплатой 550 рублей и пайком. Рабочий стаж Константинова начался с 26 февраля 1946 года и продлился 57 лет, 4 месяца и 4 дня - до 1 июля 2003-го...

С медицинским институтом, позднее университетом, Анатолий Алексеевич оказался связанным на всю жизнь: учился, закончил с красным дипломом, был руководителем кафедры биохимии, проректором по научной работе, получил ученую степень кандидата наук за диссертацию о влиянии китайского лимонника и женьшеня на тканевое дыхание, защитил докторскую по геморрагическому нефрозонефриту, первым экспериментально получил модель заболевания на лошадях, опередив даже американцев. Константинов - профессор, заслуженный деятель наук, ученый, автор многих статей и монографий, научно-популярных книг о здоровом питании и дарах дальневосточной природы. Очередное красочное издание «Дальневосточная кухня. Питание и здоровье» стало подарком Анатолию Алексеевичу в канун его юбилея и Дня Победы.

- Когда я был на приеме у губернатора по случаю 70-летия окончания Сталинградской битвы, Вячеслав Иванович спросил, у кого из фронтовиков есть какие просьбы, - делится радостью ветеран. - И я попросил его посодействовать в выпуске книги. Это было 7 февраля. А сегодня она уже у меня на столе!

В книге немало авторских секретов, советов и полезных рецептов, среди которых есть двенадцать от Идеи Александровны Константиновой - супруги Анатолия Алексеевича. Они стали мужем и женой 8 мая 1948 года. Их союзу уже 65 лет!

Интересная блондиночка!

У первокурсников был семинар по физике, и фронтовик Толя Константинов, высокий, статный, интересный, в офицерском кителе, читал доклад про холодный свет люминесцирующей лампы. Напротив за партой сидели три подружки, которые делали вид, что им безумно интересно, и даже задали ему вопрос. Среди них была и та, про которую Толя сказал другу, обсуждая однокурсниц в первые дни учебы: «Интересная блондиночка!». После семинара Константинов начал приглядываться к ней еще пристальнее. Но в лекционном зале это было неудобно: Ида Семенова сидела так, что парень видел только ее затылок. Тогда боевой офицер решил действовать решительно. Вскоре девушке пришла записка: «У меня есть два билета в музкомедию, приглашаю вас». Шла оперетта «Табачный капитан», главную роль играл Любарский.

- Что мне понравилось - когда пошли, она взяла меня под руку, - вспоминает Константинов. - На ней было хорошее, с меховым воротником, пальто. А я купил коробочку конфет «Шоколад тисненый», где были всякие шоколадные фигурки и грильяж.

- Он мне ее подарил, а я думаю: так за мной в первый раз ухаживают! - смеется Идея Александровна. - И не знаю, открыть эту коробку, угостить его, что ли, или домой унести?...И унесла в общежитие! Говорю: девчонки, давайте пить чай! Так он ведь до сих пор меня укоряет: вот, даже не угостила меня тогда!

Он иногда подкармливал ее из офицерского пайка: у девушки были только карточки, которые студенты отоваривали в столовой, где их кормили завтраком и обедом. На ужин пили пустой чай с хлебом. Анатолий был заместителем секретаря комитета комсомола и под видом проверки приходил к ним в общежитие. В комнате у Иды жили 24 девушки, спали они по двое на койке, валетом.

В летние каникулы он приехал к Иде в Приморье, познакомился с мамой. На день рождения привез девушке серебряный браслет с камушками. В коробочке была записка: «Милому другу и будущей жене». И на втором курсе они действительно поженились.

Они всегда жили дружно. Бойкая, веселая Ида нравилась мужчинам, но сцен ревности не было никогда - верили друг другу. Потому что любили. Когда родилась дочка, Ида кормила ее только три недели, а через 21 день пошла в институт на учебу.

«Хорошо, что Константинов, а не Смит!»

В 1972 году профессор Константинов был назначен представителем Всемирной организации здравоохранения в Монголии. Он читал лекции в университете и курировал строительство нового корпуса медицинского института в Улан-Баторе. Одно из самых ярких «монгольских» впечатлений - встреча с Леонидом Брежневым.

- От аэропорта до города восемь километров, и по всей дороге выстроили красивых девочек-регулировщиц в модных тогда сапожках-чулках, - рассказывает Анатолий Алексеевич. - Он прилетел, оркестр заиграл, залп орудий дали, и министр иностранных дел знакомил Леонида Ильича с посольскими работниками. Нас он не представлял, потому что мы не дипкорпус. А Брежнев подошел, подал мне руку, и я представился: «Профессор Константинов, представитель ВОЗ». Он говорит: «Хорошо». Я удивился, спрашиваю: «Не понял...» А он отвечает: «Хорошо, что Константинов, а не Смит!». И пошел дальше.

Потом я еще видел его на приеме в оперном театре и на банкете. С театром конфуз получился: Брежнева пригласили в шикарную гостевую юрту, расшитую золотыми нитями, там они с Цеденбалом выпили. В шесть часов начало приема, дирижер стоит навытяжку с поднятыми руками, готов играть гимн - пять минут прошло, десять... - опустил руки. В зале шепот пронесся: что такое, ни Брежнева, ни Цеденбала нет. Но никого не отпускают. И только через полчаса они вошли, заиграл оркестр, и все началось. Оказалось - он просто проспал! Спал, и никто не смел его будить.

- Потом в банкетном зале я тоже оказался с ним вместе, - продолжает Анатолий Алексеевич. - Брежнев, Цеденбал с женой, наш посол и монгольские руководители сидели за отдельным столом, им прислуживали кельнеры в смокингах и белых перчатках, а мы сидели за маленькими столиками, и для нас был шведский стол. Наш генеральный секретарь взял слово, и никогда я не слышал, чтобы он так хорошо говорил. Без всяких бумажек, сердечно и просто. Поблагодарил руководство страны, сказал, что очень рад встрече с великим монгольским народом, особенно благодарил оркестр - у них действительно прекрасные музыканты. И выпил. Все долго аплодировали и кричали.

И еще раз я видел Брежнева, когда он уезжал. Когда его провожали в аэропорту, я спросил разрешения у посла сказать несколько слов. Тот разрешил. Уже двигатели самолета гудят, пропеллеры крутятся, а я говорю: «Уважаемый Леонид Ильич, хочу поблагодарить вас за ту большую заботу о мире во всем мире». Тогда это было модно. Я его держу за руку, говорю, а он слушает и посматривает в сторону самолета - а вокруг же камеры, нас снимают! В общем, раскланялись мы с ним, и он пошел к самолету. И буквально на следующий день мне звонок из Москвы: о чем вы говорили с Брежневым? Ну, я пошутил: мол, сказал, Леонид Ильич, я вам буду двери открывать и закрывать - возьмите меня в Москву! «И что?» - «Обещал, но не взял!».

Нам нельзя друг без друга

Остались в памяти о Монголии и более суровые эпизоды. Пустыня Гоби. Равнина, никаких дорог, единственный ориентир - телеграфные столбы от одного пункта до другого. Приехал как-то хабаровский профессор в один такой районный центр-аймак: два кирпичных дома, остальные юрты. Живет там полторы сотни человек.

- В одном здании почта и телеграф, а в другом медпункт, там же живет фельдшер, - рассказывает Константинов. - Мы были с министром здравоохранения Монголии и директором мединститута. Зашли к фельдшеру. По-русски понимает мало. Спрашиваю: есть ли больные? Да, два - роженица и родильница. И еще один. Что у него? Рак головы. Зашли в палату - сидит человек, головой мотает, а на ней тряпки какие-то грязные и бинты. Мы открыли рану, там был просто ужас! Я спрашиваю: он с лошади упал? Упал. Лошадь его копытом ударила? Да. Я понял: была разбита голова, пробит череп, там уже мозговые оболочки загнили, гноя полно! А почему рак? Потому что никак не поправляется - значит, это рак. Предлагаю министру немедленно вывезти больного хотя бы в Улан-Батор, а лучше прямо в Иркутск. Отвечает: у нас нет мест. Как это нет? У нас же было три машины. (Там нельзя по одному ездить, особенно зимой, а это как раз зима была - мотор заглохнет, и все, до ближайшего населенного пункта 80 км, никуда не дойдешь, погибнешь! Поэтому две-три машины обязательно ездят.) Не положено. Так и не взяли. И он умер...

Еще один страшный эпизод связан с жизнью самого Анатолия Александровича. Работа в Монголии была ответственная, стрессов хватало. Добавила отрицательных эмоций и автокатастрофа, когда уазик, в котором Константиновы ехали всей семьей, перевернулся на обледеневшей дороге и остановился на краю обрыва. Спустя короткое время после этого Анатолий Алексеевич чуть не умер от профузного кровотечения из язвы желудка и двенадцатиперстной кишки. Он потерял больше трех литров крови. Спасла от смерти близость посольской больницы и прямое переливание. Потом его срочно вывезли в Иркутск.

- У нас жизнь - как зебра, - нашла подходящее сравнение Идея Александровна. - То черная полоса, то белая... Тогда это была первая черная. Вторая - когда погиб наш сын... В одиночку бы мы не пережили. Но в горе и в радости мы вместе, и это дает нам силы. Нам нельзя друг без друга...

Марина Дерило.