"Ответ только один: "В списках не значитесь"

Когда Германия вспомнила о своих долгах перед жертвами Второй мировой войны, хабаровчанка Галина Тихоновна Антоневич не удержалась - написала письмо канцлеру ФРГ Гельмуту Колю. Мол, так и так, уважаемый господин канцлер, за два годы оккупации фашисты не оставили даже признака села Воробьево, что на Черниговщине. Старые родители и по сей день жили бы в землянке, если бы не мои «северные». Но сама-то я в Хабаровске живу тяжело. Хотя бы частично компенсируйте уничтоженное хозяйство, сожженный родительский дом!

Может быть, это было и наивно - писать аж господину канцлеру в Германию. Но Гельмут Коль хотя бы ответил Галине Тихоновне вежливо. Написал, что сочувствует и понимает, но в связи с присоединением ГДР требуется много средств. «Желаем успехов в улучшении условий своей жизни», - написал господин Коль.

...А вот я держу в руках ответы Галине Тихоновне из военного комиссариата Хабаровского края. Сначала - подписанные военным комиссаром края генерал-майором Феоктистовым. Затем (это уже время прошло) - врио военного комиссара края полковником Шивдяковым. Подписывали их разные люди и в разное время, а текст ответов писан как будто под копирку. А за казенными фразами так невольно и читается: «Да отстаньте же, наконец!».

Все, чего хочет Галина Тихоновна - чтобы ее признали участником боевых действий Великой Отечественной войны. Но доказать, что в самые тяжелые для страны годы она работала медсестрой в хирургическом полевом подвижном госпитале №86, она не может. Краевой комиссариат не «впечатляют» ни свидетельские показания ее сослуживцев, заверенные нотариально. Ни минно-взрывные осколки, извлеченные из ее левой ноги хирургами уже в мирное время. Гораздо важнее, что у Галины Тихоновны нет военного билета и то, что в «приказах по госпиталю №86 за 1943 и 1944 годы Галина Тихоновна Томилко (это ее девичья фамилия. - О.Н.) не числится». Так сказано в официальном письме Центрального архива Министерства обороны РФ. Впрочем, здесь же есть и очень важная приписка: «Для сведения сообщаем: лица допризывного возраста (подростки) содержались в частях и учреждениях за счет личного состава и в документах, как правило, не были отражены».

А когда война пришла в ее родное село Воробьево Черниговской области, Галина как раз и была подростком. Ей было всего семнадцать лет.

Где мои семнадцать лет?

Но кто считал себя ребенком в семнадцать лет в те страшные годы? Неужели не интересовались никогда историей нашей Родины мужчины в погонах?

Впрочем, Галя повзрослела еще раньше. Чтобы помочь семье, на колхозных полях работала с третьего класса, приносила домой «трудодни». Потом уехала в райцентр учиться в медучилище. И поэтому, получая в шестнадцать лет паспорт, она получила в нем и штамп: «военнообязанная».

Разумеется, в шестнадцать лет в армию не призывают - есть такой штамп в паспорте или нет. Галю и не призвали. Да только война вскоре сама пришла: прямо в ее родное село. Ни у кого не спросилась. И сегодня, на пороге своего восьмидесятилетия, Галина Тихоновна хорошо помнит, как перед угоном сельчан в Германию она бежала с сестрой по полю - прятаться. Бросившись в высокую траву, девушки видели, как загорелось их Воробьево, потом Губары и дальше Галков. Строчили автоматы, кричали люди, мычали обезумевшие коровы.

И только к вечеру все как-то страшно затихло. Вокруг была выжженная пустота.

Меж тем Советская армия наступала. Незадолго до форсирования Днепра прямо на месте села Воробьево разместился хирургический полевой подвижной госпиталь №86. И несовершеннолетнюю Галю Томилко, конечно, снова не «призвали» в армию - в официальном смысле этого слова. Кстати, в сожженной округе не осталось даже военкомата, который мог бы ее «призвать». Но вокруг кричали раненые, у Гали было незавершенное среднее медицинское образование и законченные курсы медсестер - значит, она могла помочь. А помогать Родине или не помогать - у того поколения вопросов ведь не возникало. К тому же, разве не стоял у нее в паспорте штамп «военнообязанная»?

Пройдет много десятков лет, и Галина Тихоновна напишет в редакцию московской газеты «Ветеран»: «Тяжело слышать от работниц 4-го отдела Центрального райвоенкомата Хабаровска: «Неправда, в шестнадцать лет военнообязанных не было! А в госпитале вы просто подрабатывали!».

- Но что значит «подрабатывать» во время войны? - скажет мне Галина Тихоновна. - Может быть, сотрудницы военкомата думают, что в войну на месте опустошенного фашистами села имели обращение деньги? Что там работали магазины или кино? И я пришла в госпиталь просто заработать?

И кто бы еще объяснил, что такое «подрабатывать» под бомбежками, когда грузовые машины беспрерывно, нескончаемым потоком подвозили с передовой раненых? Ведь передовая находилась всего в нескольких километрах от госпиталя…

Галина Тихоновна помнит каждую попытку советских войск форсировать Днепр. Под взрывами бомб она с подводами наготове принимала, снимала с машин и сортировала раненых: кого - в палатки, кого - в операционную, а кого - на временный аэродром для отправки в тыл на лечение. Так было и 23 октября 1943 года: «Самое горячее время, - говорит Галина Тихоновна, - позади было уже шесть попыток форсирования Днепра в районе Любеч - Лоев». Она по-прежнему стояла на боевом посту, у сортировки, когда острая боль обожгла ей левую ногу, ударила в голову. С осколками бомбы в левой ноге и последствиями контузии она так и прожила всю жизнь, но в тот момент об этом некогда было даже и думать. Сама обработала рану, наспех забинтовала ее и встала на пост.

- Разве могла я лечь на госпитальную койку, когда на грузовых машинах истекали кровью раненные тяжелее меня? - скажет мне Галина Тихоновна.

Так у Гали появилось ласковое прозвище «неболитка».

- Больно, Галя? - участливо спрашивали ее сослуживцы.

- Не болит, не болит, - упорно твердила девушка. Ногу лечила травами, как учила мама. А по-другому было и некогда: когда фашистов изгнали с Черниговщины, Галя Томилко вместе с ровесницами ходила по сожженным деревням. Искали «факельщиков» - тех, кто, выполняя последнее фашистское задание сжигать дома, не успел примкнуть к своим. Потом надо было строить дорогу в глубь леса в направлении Днепра и Припяти. Вместе со всеми девушка валила и разделывала лес, укладывала шпалы на железнодорожное полотно...

Хождение по мукам

Последствия ранения и контузии давали о себе знать всю жизнь. Ей поставят диагноз: порыв слухового нерва правого уха, слух восстановлению не подлежит. Ей сделают на ноге семь операций. Все это - потом, в мирное время. Почти все осколки из ноги извлекут. И только один - малюсенький, вросший в кость, - окажется не под силу докторам.

- Давайте ампутируем ногу, - предлагал Галине Тихоновне врач, когда боль разрослась и стала невыносимой.

- Без ноги жить не буду, - говорила она. И снова лечилась народными средствами.

В 1972 году ей присвоили вторую группу инвалидности. Но вообще-то инвалидность она всегда скрывала. Решила жить полноценной жизнью.

Она так решила очень давно. После войны поступила в Львовский экономический институт, выучилась на экономиста, да так и проработала тридцать пять лет. Сначала на Сахалине, потом переехала в Хабаровск, где за многие годы работы в учебном комбинате Центрального статистического управления дала путевку в жизнь более чем 20 тысячам хабаровских бухгалтеров, механиков, программистов. «Я ведь здоровая как лошадь, только вот калека», - шутила она про себя.

Только в 1991 году, когда Галине Тихоновне шел седьмой десяток, она поняла, как это было наивно - не запасаться нужными бумажками. Наступали тяжелые времена. Государство разваливалось. Пенсия превратилась в насмешку. Потеряли работу дети. Удостоверение участника боевых действий Великой Отечественной войны могло бы дать хоть какие-то льготы, надбавку к пенсии, хоть немного облегчить жизнь.

Увы... Попытки доказать, что она в годы войны работала в госпитале, входящем в состав действующей армии, превратились для Галины Тихоновны в многолетнее хождение по мукам.

Во-первых, подростков действительно не определяли на штатные должности (вспомним ответ из Центрального архива Министерства обороны РФ: «подростки содержались в частях... за счет личного состава и в документах, как правило, не были отражены»). Во-вторых...

И во-вторых, и в-третьих - все упиралось в отсутствие военного билета. Что называется: а вас, бабушка, кто-нибудь на войну призывал? Ах, доброволец... Ну и что же вы тогда хотите?

«Но есть ведь медицинские карты, - думала Галина Тихоновна. - Да ведь и в справке из 86-го госпиталя было написано, когда и где получены ранение и контузия».

Увы! Оказалось, что та справка военного времени бесследно потерялась при реорганизации поликлиники связи, где ее наблюдал в связи с контузией профессор Рохлин. Сам профессор умер. «Но врачам все равно должно быть ясно, что осколки бомбы получены при ранении», - полагала женщина.

И она по собственному почину прошла судебно-медицинское освидетельствование. И вот уже судмедэксперт М.А. Нестеров, внимательно изучив все документы об извлечении осколков, выдал заключение: «На основании медицинских документов, выданных на имя Антоневич Г.Т., считаю, что у нее имелись осколки верхней трети правой голени и голеностопного сустава слева, которые могли являться результатом минновзрывной травмы».

Но что такое «могли являться»? То же самое, что «могли и не являться». «Как же так?» - удивилась Галина Тихоновна и обратилась в военно-врачебную комиссию. Уж военные-то врачи, конечно, разберутся в характере травмы.

Они, конечно, и разобрались бы, если бы у бабушки был военный билет. А так разбираться не стали. Или, как отписал ей начальник 12-й военно-врачебной комиссии Р. Пашковский, «так как военного билета Антоневич Г.Т. не имеет (со слов, на военную службу не призывалась, работала в госпитале добровольно)... рассматривать вопрос о причинной связи ее ранения 12-я ВВК не правомочна».

«О чем вам неоднократно разъяснялось»

Боевые подруги Галины Тихоновны не остались равнодушными к ее беде. Желая помочь, они нотариально оформили и переслали с Украины свидетельские показания. Участница Великой Отечественной войны Екатерина Гордиенко написала: «Томилко (по мужу Антоневич) Галина Тихоновна вместе со мной работала медсестрой на сортировке раненых в полевом передвижном хирургическом госпитале № 86 с лета по декабрь 1943 г... В связи с контузией и ранением в ногу начальник госпиталя тов. Тропин не разрешил ей перемещаться вместе с госпиталем за Днепр за фронтом».

Но Хабаровский краевой военный комиссариат не принял этого свидетельского показания. Дело в том, что сама Екатерина Савельевна Гордиенко числится как работавшая в госпитале только с августа 1944 года. А в 1943 году, о котором свидетельствует, она там не числилась и сама. Парадокс? Да нет. Просто она тоже до 1944 года была несовершеннолетней.

Работать в госпитале работала, а оформлена на штатную должность не была. Но если подходить с сугубо формальной точки зрения, никакое это не свидетельское показание.

Примерно по тем же основаниям «не подошли» и другие свидетельские показания. «Помогите! Отзовитесь, кто помнит!» - писала Галина Тихоновна в газету «Ветеран». Получила сочувственные отзывы: «Кто же теперь вспомнит. Сортировка - это перевалочная база, где раненые не задерживаются».

Галина Тихоновна писала в Верховный Совет СССР (пока был СССР). Писала министру обороны России. Писала президенту. Как правило, все возвращалось в военный комиссариат Хабаровского края. Поэтому каждый раз она получала неизменный, как под копирку, ответ:

«На Ваше обращение повторно разъясняю... В связи с тем, что документов, подтверждающих Вашу работу на штатной должности в 86-м подвижном госпитале, Вы не имеете... выдать Вам удостоверение не предоставляется возможным, о чем Вам неоднократно разъяснялось как письменно, так и в личной беседе».

Формально вежливый ответ, за которым так и чувствуется неформальное раздражение. Ну нет ведь у бабушки бумажки, и чего она пристала к мирным военным?

Но вот ведь что не дает покоя. Кто больше всех (и справедливо) взывает к нашему чувству патриотизма, как не военные? Особенно сотрудники военкоматов, особенно, когда близится время призыва. Сама не раз присутствовала на пресс-конференциях, наслышалась, что есть такой долг у каждого - Отчизну защищать.

А мы все, как еще часто принято говорить, в неоплатном долгу перед теми, кто защищал Отчизну в самые лихие для нее годы.

А еще (помню со школы!) нас всегда учили, что фраза «Пошел на фронт добровольцем» - это звучит гордо. А еще учителя рассказывали нам о героических мальчишках и девчонках, которые приписывали себе лишний год, чтобы уйти на фронт, о «сынах полка».

Выходит, все это не стоит выеденного яйца, когда речь заходит об одной конкретной раненной на фронте бабушке, которой просто надо помочь?

Тринадцать лет(!) пишет по инстанциям Галина Тихоновна Антоневич. Сколько воды утекло за это время, сколько ушло из жизни ветеранов войны - тех, которых можно было найти, чтобы они подтвердили правдивость ее слов. Пусть нет сведений в Центральном архиве Минобороны о самой Галине Тихоновне, но кто-то же числился «штатно» в 1943 году в полевом хирургическом госпитале № 86. Как-то можно было найти, опросить этих людей?

Простой человеческий вопрос. И сухой, отточенный за десятилетие ответ: «На Ваше обращение повторно разъясняю...»

Ольга НОВАК.